В программе, показанной по ЦТ 15.01.04 г., Млечин, ее автор, освещая события Первой мировой войны, рассказывал интересные факты.
Так он сообщил, что до 1915-го года российская армия, состоящая в основном из крестьян, на пасху причащалась почти в 100-процентном составе.
Состав армии тогда был около 3 миллионов человек. Причащение являлось обязательным.
Однако когда в 1916-м году обязательность причащения отменили и сделали его добровольным, то оказалось, что таких добровольце причаститься на пасху набралось всего-то менее 10-и процентов.
Такое нежелание крестьян, как самой набожной части населения России, говорит о том, что христианская (православная) религия в России не являлась доминирующей и в царской России. С 10-ю процентами доминации не добьешься.
Что же мы имеем сейчас?
Большевики, которые рубили головы церквям, привели страну к обратному факту – количество христиан выросло до 30-и процентов.
Сделаем такой вывод.
Христианство на Руси является чуждой для русского народа религией, так им и не принятой.
Только большевикам, основу которых составляли (90 процентов) этнические евреи – носители национальной христианско-иудейской религии, только им удалось переломить хребет веры русского народа и заставить русичей верить в еврейского Христа.
Как национальная религия – Христианство имеет право на существование. Но как Российская религия – нет, поскольку у русских всегда была своя религия, которую христиане безжалостно и, как всегда они это делают, кроваво уничтожили.
Насильственное насаждение иудеохристианства в России / Количество верующих в Христа до революции
Пустые храмы в центре Москвы
19 марта 1893 года диакон Алексий Мечев был рукоположен епископом Нестором, управляющим московским Новоспасским монастырем, во священника к церкви Николая Чудотворца в Кленниках Сретенского сорока. Хиротония состоялась в Заиконоспасском монастыре. Церковь Николая Чудотворца в Кленниках на Маросейке была маленькой, и приход ее был очень мал. В непосредственной близости высились большие, хорошо посещаемые храмы.
Став настоятелем одноштатной церкви Святителя Николая, отец Алексий ввел в своем храме ежедневное богослужение, в то время как обычно в малых московских храмах оно совершалось лишь два-три раза в седмицу.
Приходил батюшка в храм почти с пяти часов утра, сам и отпирал его. Благоговейно приложившись к чудотворной Феодоровской иконе Божией Матери и другим образам, он, не дожидаясь никого из причта, готовил все необходимое для Евхаристии, совершал проскомидию. Когда же подходил установленный час, начинал утреню, за которой нередко сам читал и пел; далее следовала литургия. «Восемь лет служил я литургию каждый день при пустом храме, — рассказывал впоследствии батюшка. — Один протоиерей говорил мне: "Как ни пройду мимо твоего храма, все у тебя звонят. Заходил в церковь — пусто... Ничего у тебя не выйдет, понапрасну звонишь"». Но отец Алексий этим не смущался и продолжал служить. По действовавшему тогда обычаю москвичи говели раз в году Великим постом. В храме же «Николы-Кленники» на улице Маросейке можно было в любой день исповедаться и причаститься. Со временем это стало в Москве известно.
http://pravoslavie.days.ru/Life/life4746.htm
Став настоятелем одноштатной церкви Святителя Николая, отец Алексий ввел в своем храме ежедневное богослужение, в то время как обычно в малых московских храмах оно совершалось лишь два-три раза в седмицу.
Приходил батюшка в храм почти с пяти часов утра, сам и отпирал его. Благоговейно приложившись к чудотворной Феодоровской иконе Божией Матери и другим образам, он, не дожидаясь никого из причта, готовил все необходимое для Евхаристии, совершал проскомидию. Когда же подходил установленный час, начинал утреню, за которой нередко сам читал и пел; далее следовала литургия. «Восемь лет служил я литургию каждый день при пустом храме, — рассказывал впоследствии батюшка. — Один протоиерей говорил мне: "Как ни пройду мимо твоего храма, все у тебя звонят. Заходил в церковь — пусто... Ничего у тебя не выйдет, понапрасну звонишь"». Но отец Алексий этим не смущался и продолжал служить. По действовавшему тогда обычаю москвичи говели раз в году Великим постом. В храме же «Николы-Кленники» на улице Маросейке можно было в любой день исповедаться и причаститься. Со временем это стало в Москве известно.
http://pravoslavie.days.ru/Life/life4746.htm
-
- Сообщения: 42
- Зарегистрирован: 02.11
Верую! рассказ Василия Шукшина
Василий Шукшин
Верую!
По воскресеньям наваливалась особенная тоска. Какая-то нутряная, едкая... Максим физически чувствовал ее, гадину: как если бы неопрятная, не совсем здоровая баба, бессовестная, с тяжелым запахом изо рта, обшаривала его всего руками -- ласкала и тянулась поцеловать.
-- Опять!.. Навалилась.
-- О!.. Господи... Пузырь: туда же, куда и люди, -- тоска, -- издевалась жена Максима, Люда, неласковая, рабочая женщина: она не знала, что такое тоска. -- С чего тоска-то?
Максим Яриков смотрел на жену черными, с горячим блеском глазами... Стискивал зубы.
-- Давай матерись, Полайся -- она, глядишь, пройдет, тоска-то. Ты лаяться-то мастер.
Максим иногда пересиливал себя -- не ругался. Хотел, чтоб его поняли.
-- Не поймешь ведь.
-- Почему же я не пойму? Объясни, пойму.
-- Вот у тебя все есть -- руки, ноги... и другие органы. Какого размера -- это другой вопрос, но все, так сказать, на месте. Заболела нога -- ты чувствуешь, захотела есть -- налаживаешь обед... Так?
-- Ну.
Максим легко снимался с места (он был сорокалетний легкий мужик, злой и порывистый, никак не мог измотать себя на работе, хоть работал много), ходил по горнице, и глаза его свирепо блестели.
-- Но у человека есть также -- душа! Вот она, здесь, -- болит! -- Максим показывал на грудь. -- Я же не выдумываю! Я элементарно чувствую -- болит.
-- Больше нигде не болит?
-- Слушай! -- взвизгивал Максим. -- Раз хочешь понять, слушай! Если сама чурбаком уродилась, то постарайся хоть понять, что бывают люди с душой. Я же не прошу у тебя трешку на водку, я же хочу... Дура! -- вовсе срывался Максим, потому что вдруг ясно понимал: никогда он не объяснит, что с ним происходит, никогда жена Люда не поймет его. Никогда! Распори он ножом свою грудь, вынь и покажи в ладонях душу, она скажет -- требуха. Да и сам он не верил в такую-то -- в кусок мяса- Стало быть, все это -- пустые слова. Чего и злить себя? -- Спроси меня напоследок: кого я ненавижу больше всего на свете? Я отвечу: людей, у которых души нету. Или она поганая. С вами говорить -- все равно, что об стенку головой биться.
-- Ой, трепло!
-- Сгинь с глаз!
-- А тогда почему же ты такой злой, если у тебя душа есть?
-- А что, по-твоему, душа-то -- пряник, что ли? Вот она как раз и не понимает, для чего я ее таскаю, душа-то, и болит, А я злюсь поэтому. Нервничаю.
-- Ну и нервничай, черт с тобой! Люди дождутся воскресенья-то да отдыхают культурно... В кино ходют. А этот -- нервничает, видите ли. Пузырь.
Максим останавливался у окна, подолгу стоял неподвижно, смотрел на улицу. Зима. Мороз. Село коптит в стылое ясное небо серым дымом -- люди согреваются. Пройдет бабка с ведрами на коромысле, даже за двойными рамами слышно, как скрипит под ее валенками тугой, крепкий снег. Собака залает сдуру и замолкнет -- мороз. Люди -- по домам, в тепле. Разговаривают, обед налаживают, обсуждают ближних... Есть -- выпивают, но и там веселого мало.
Максим, когда тоскует, не философствует, никого мысленно ни о чем не просит, чувствует боль и злобу. И злость эту свою он ни к кому не обращает, не хочется никому по морде дать и не хочется удавиться. Ничего не хочется -- вот где сволочь -- маята! И пластом, недвижно лежать -- тоже не хочется. И водку пить не хочется -- не хочется быть посмешищем, противно. Случалось, выпивал... Пьяный начинал вдруг каяться в таких мерзких грехах, от которых и людям и себе потом становилось нехорошо. Один раз спьяну бился в милиции головой об стенку, на которой наклеены были всякие плакаты, ревел -- оказывается: он и какой-то еще мужик, они вдвоем изобрели мощный двигатель величиной со спичечную коробку и чертежи передали американцам. Максим сознавал, что это -- гнусное предательство, что он -- "научный Власов", просил вести его под конвоем в Магадан. Причем он хотел идти туда непременно босиком.
-- Зачем же чертежи-то передал? -- допытывался старшина. -- И кому!!!
Этого Максим не знал, знал только, что это -- "хуже Власова". И горько плакал.
В одно такое мучительное воскресенье Максим стоял у окна и смотрел на дорогу. Опять было ясно и морозно, и дымились трубы.
"Ну и что? -- сердито думал Максим. -- Так же было сто лет назад. Что нового-то? И всегда так будет. Вон парнишка идет, Ваньки Малофеева сын... А я помню самого Ваньку, когда он вот такой же ходил, и сам я такой был. Потом у этих -- свои такие же будут. А у тех -- свои... И все? А зачем?"
Совсем тошно стало Максиму... Он вспомнил, что к Илье Лапшину приехал в гости родственник жены, а родственник тот -- поп. Самый натуральный поп -- с волосьями. У попа что-то такое было с легкими -- болел. Приехал лечиться. А лечился он барсучьим салом, барсуков ему добывал Илья. У попа было много денег, они с Ильей часто пили спирт. Поп пил только спирт.
Максим пошел к Лапшиным. Илюха с попом сидели как раз за столом, попивали спирт и беседовали. Илюха был уже на развезях -- клевал носом и бубнил, что в то воскресенье, не в это, а в то воскресенье он принесет сразу двенадцать барсуков.
-- Мне столько не надо. Мне надо три хороших -- жирных.
-- Я принесу двенадцать, а ты уж выбирай сам -- каких. Мое дело принести. А ты уж выбирай сам, каких получше. Главное, чтоб ты оздоровел... а я их тебе приволоку двенадцать штук...
Попу было скучно с Илюхой, и он обрадовался, когда пришел Максим.
-- Что? -- спросил он.
-- Душа болит, -- сказал Максим. -- Я пришел узнать: у верующих душа болит или нет?
-- Спирту хочешь?
-- Ты только не подумай, что я пришел специально выпить. Я могу, конечно, выпить, но я не для того пришел. Мне интересно знать: болит у тебя когда-нибудь душа или нет?
Поп налил в стаканы спирт, придвинул Максиму один стакан и графин с водой:
-- Разбавляй по вкусу.
Поп был крупный шестидесятилетний мужчина, широкий в плечах, с огромными руками. Даже не верилось, что у него что-то там с легкими. И глаза у попа -- ясные, умные. И смотрит он пристально, даже нахально. Такому -- не кадилом махать, а от алиментов скрываться. Никакой он не благостный, не постный -- не ему бы, не с таким рылом, горести и печали человеческие -- живые, трепетные нити -- распутывать. Однако -- Максим сразу это почувствовал -- с попом очень интересно.
-- Душа болит?
-- Болит.
-- Так. -- Поп выпил и промакнул губы крахмальной скатертью, уголочком.
-- Начнем подъезжать издалека. Слушай внимательно, не перебивай. -- Поп откинулся на спинку стула, погладил бороду и с удовольствием заговорил:
-- Как только появился род человеческий, так появилось зло. Как появилось зло, так появилось желание бороться с ним, со злом то есть. Появилось добро. Значит, добро появилось только тогда, когда появилось зло. Другими словами, есть зло -- есть добро, нет зла -- нет добра, Понимаешь меня?
-- Ну, ну.
-- Не понужай, ибо не запрег еще. -- Поп, видно, обожал порассуждать вот так вот -- странно, далеко и безответственно. -- Что такое Христос? Это воплощенное добро, призванное уничтожить зло на земле. Две тыщи лет он присутствует среди людей как идея -- борется со злом.
Илюха заснул за столом.
-- Две тыщи лет именем Христа уничтожается на земле зло, но конца этой войне не предвидится. Не кури, пожалуйста. Или отойди вон к отдушине и смоли.
Максим погасил о подошву цигарку и с интересом продолжал слушать.
-- Чего с легкими-то? -- поинтересовался для вежливости.
-- Болят, -- кратко и неохотно пояснил поп.
-- Барсучатина-то помогает?
-- Помогает. Идем дальше, сын мой занюханный...
-- Ты что? -- удивился Максим.
-- Я просил не перебивать меня.
-- Я насчет легких спросил...
-- Ты спросил: отчего болит душа? Я доходчиво рисую тебе картину мироздания, чтобы душа твоя обрела покой. Внимательно слушай и постигай. Итак, идея Христа возникла из желания победить зло. Иначе -- зачем? Представь себе: победило добро. Победил Христос... Но тогда -- зачем он нужен? Надобность в нем отпадает. Значит, это не есть нечто вечное, непреходящее, а есть временное средство, как диктатура пролетариата. Я же хочу верить в вечность, в вечную огромную силу и в вечный порядок, который будет.
-- В коммунизм, что ли?
-- Что коммунизм?
-- В коммунизм веришь?
-- Мне не положено. Опять перебиваешь!
-- Все. Больше не буду. Только ты это... понятней маленько говори. И не торопись.
-- Я говорю ясно: хочу верить в вечное добро, в вечную справедливость, в вечную Высшую силу, которая все это затеяла на земле, Я хочу познать эту силу и хочу надеяться, что сила эта -- победит. Иначе -- для чего все? А? Где такая сила? -- Поп вопросительно посмотрел на Максима. -- Есть она?
Максим пожал плечами:
-- Не знаю.
-- Я тоже не знаю.
-- Вот те раз!..
-- Вот те два. Я такой силы не знаю. Возможно, что мне, человеку, не дано и знать ее, и познать, и до конца осмыслить. В таком случае я отказываюсь понимать свое пребывание здесь, на земле. Вот это как раз я и чувствую, и ты со своей больной душой пришел точно по адресу: у меня тоже болит душа. Только ты пришел за готовеньким ответом, а я сам пытаюсь дочерпаться до дна, но это -- океан. И стаканами нам его не вычерпать. И когда мы глотаем вот эту гадость... -- Поп выпил спирт, промакнул скатертью губы. -- Когда мы пьем это, мы черпаем из океана в надежде достичь дна. Но -- стаканами, стаканами, сын мой! Круг замкнулся -- мы обречены.
-- Ты прости меня... Можно я одно замечание сделаю?
-- Валяй.
-- Ты какой-то... интересный поп. Разве такие попы бывают?
-- Я -- человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Так сказал один знаменитый безбожник, сказал очень верно. Несколько самонадеянно, правда, ибо при жизни никто его за бога и не почитал.
-- Значит, если я тебя правильно понял, бога нет?
-- Я сказал -- нет. Теперь я скажу -- да, есть. Налей-ка мне, сын мой, спирту, разбавь стакан на двадцать пять процентов водой и дай мне. И себе тоже налей. Налей, сын мой простодушный, и да увидим дно! -- Поп выпил. -- Теперь я скажу, что бог -- есть. Имя ему -- Жизнь. В этого бога я верую. Это -- суровый, могучий Бог, Он предлагает добро и зло вместе -- это, собственно, и есть рай. Чего мы решили, что добро должно победить зло? Зачем? Мне же интересно, например, понять, что ты пришел ко мне не истину выяснять, а спирт пить. И сидишь тут, напрягаешь глаза -- делаешь вид, что тебе интересно слушать...
Максим пошевелился на стуле.
-- Не менее интересно понять мне, что все-таки не спирт тебе нужен, а истина. И уж совсем интересно, наконец, установить: что же верно? Душа тебя привела сюда или спирт? Видишь, я работаю башкой, вместо того чтобы просто пожалеть тебя, сиротиночку мелкую. Поэтому, в соответствии с этим моим богом, я говорю: душа болит? Хорошо. Хорошо! Ты хоть зашевелился, ядрена мать! А то бы тебя с печки не стащить с равновесием-то душевным. Живи, сын мой, плачь и приплясывай. Не бойся, что будешь языком сковородки лизать на том свете, потому что ты уже здесь, на этом свете, получишь сполна и рай и ад. -- Поп говорил громко, лицо его пылало, он вспотел. -- Ты пришел узнать: во что верить? Ты правильно догадался: у верующих душа не болит. Но во что верить? Верь в Жизнь. Чем все это кончится, не знаю. Куда все устремилось, тоже не знаю. Но мне крайне интересно бежать со всеми вместе, а если удастся, то и обогнать других... Зло? Ну -- зло. Если мне кто-нибудь в этом великолепном соревновании сделает бяку в виде подножки, я поднимусь и дам в рыло. Никаких -- "подставь правую". Дам в рыло, и баста.
-- А если у него кулак здоровей?
-- Значит, такая моя доля -- за ним бежать.
-- А куда бежать-то?
-- На кудыкину гору. Какая тебе разница -- куда? Все в одну сторону -- добрые и злые.
-- Что-то я не чувствую, чтобы я устремлялся куда-нибудь, -- сказал Максим.
-- Значит, слаб в коленках. Паралитик. Значит, доля такая -- скулить на месте.
Максим стиснул зубы... Вьелся горячим злым взглядом в попа.
-- За что же мне доля такая несчастная?
-- Слаб. Слаб, как... вареный петух. Не вращай глазами.
-- Попяра!.. А если я счас, например, тебе дам разок по лбу, то как?
Поп громко, густо -- при больных-то легких! -- расхохотался.
-- Видишь! -- показал он свою ручищу. -- Надежная: произойдет естественный отбор.
-- А я ружье принесу.
-- А тебя расстреляют. Ты это знаешь, поэтому ружье не принесешь, ибо ты слаб.
-- Ну -- ножом пырну. Я могу.
-- Получишь пять лет. У меня поболит с месяц и заживет. Ты будешь пять лет тянуть.
-- Хорошо, тогда почему же у тебя у самого душа болит?
-- Я болен, друг мой. Я пробежал только половину дистанции и захромал. Налей.
Максим налил.
-- Ты самолетом летал? -- спросил поп.
-- Летал. Много раз.
-- А я летел вот сюда первый раз. Грандиозно! Когда я садился в него, я думал: если этот летающий барак навернется, значит, так надо; Жалеть и трусить не буду. Прекрасно чувствовал себя всю дорогу! А когда он меня оторвал от земли и понес, я даже погладил по боку -- молодец. В самолет верую. Вообще в жизни много справедливого. Вот жалеют: Есенин мало прожил. Ровно -- с песню. Будь она, эта песня, длинней, она не была бы такой щемящей. Длинных песен не бывает.
-- А у вас в церкви... как заведут...
-- У нас не песня, у нас -- стон. Нет, Есенин... Здесь прожито как раз с песню. Любишь Есенина?
-- Люблю.
-- Споем?
-- Я не умею.
-- Слегка поддерживай, только не мешай.
-- И поп загудел про клен заледенелый, да так грустно и умно как-то загудел, что и правда защемило в груди. На словах "ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий" поп ударил кулаком в столешницу и заплакал и затряс гривой.
-- Милый, милый!.. Любил крестьянина!.. Жалел! Милый!.. А я тебя люблю. Справедливо? Справедливо. Поздно? Поздно...
Максим чувствовал, что он тоже начинает любить попа.
-- Отец! Отец... Слушай сюда!
-- Не хочу! -- плакал поп.
-- Слушай сюда, колода!
-- Не хочу! Ты слаб в коленках...
-- Я таких, как ты, обставлю на первом же километре! Слаб в коленках... Тубик.
-- Молись! -- Поп встал. -- Повторяй за мной...
-- Пошел ты!..
Поп легко одной рукой поднял за шкирку Максима, поставил рядом с собой.
-- Повторяй за мной: верую!
-- Верую! -- сказал Максим.
-- Громче! Торжественно: ве-рую! Вместе: ве-ру-ю-у!
-- Ве-ру-ю-у! -- заблажили вместе. Дальше поп один привычной скороговоркой зачастил:
-- В авиацию, в механизацию сельского хозяйства, в научную революцию-у! В космос и невесомость! Ибо это объективно-о! Вместе! За мной!..
Вместе заорали:
-- Ве-ру-ю-у!
-- Верую, что скоро все соберутся в большие вонючие города! Верую, что задохнутся там и побегут опять в чисто поле!.. Верую!
-- Верую-у!
-- В барсучье сало, в бычачий рог, в стоячую оглоблю-у! В плоть и мякость телесную-у!..
...Когда Илюха Лапшин продрал глаза, он увидел: громадина поп мощно кидал по горнице могучее тело свое, бросался с маху вприсядку и орал и нахлопывал себя по бокам и по груди:
-- Эх, верую, верую!
Ту-ды, ту-ды, ту-ды -- раз!
Верую, верую!
М-па, м-па, м-па -- два!
Верую, верую!..
А вокруг попа, подбоченясь, мелко работал Максим Яриков и бабьим голосом громко вторил:
-- У-тя, у-тя, у-тя-три!
Верую, верую!
Е-тя, етя -- все четыре!
-- За мной! -- восклицал поп.
-- Верую! Верую!
Максим пристраивался в затылок попу, они, приплясывая, молча совершали круг по избе, потом поп опять бросался вприсядку, как в прорубь, распахивал руки... Половицы гнулись.
-- Эх, верую, верую!
-- Ты-на, ты-на, ты-на -- пять!
Все оглобельки -- на ять!
Верую! Верую!
А где шесть, там и шерсть!
Верую! Верую!
Оба, поп и Максим, плясали с такой с какой-то злостью, с таким остервенением, что не казалось и странным, что они пляшут. Тут или плясать, или уж рвать на груди рубаху и плакать и скрипеть зубами. Илюха посмотрел-посмотрел на них и пристроился плясать тоже. Но он только время от времени тоненько кричал: "Их-ха! Их-ха!" Он не знал слов. Рубаха на попе -- на спине -- взмокла, под рубахой могуче шевелились бугры мышц: он, видно, не знал раньше усталости вовсе, и болезнь не успела еще перекусить тугие его жилы. Их, наверно, не так легко перекусить: раньше он всех барсуков слопает. А надо будет, если ему посоветуют, попросит принести волка пожирнее -- он так просто не уйдет.
-- За мной! -- опять велел поп.
И трое во главе с яростным, раскаленным попом пошли, приплясывая, кругом, кругом. Потом поп, как большой тяжелый зверь, опять прыгнул на середину круга, прогнул половицы... На столе задребезжали тарелки и стаканы.
-- Эх, верую! Верую!..
**************************************
интересный коментарий с форума evangelie.ru
Ссылки доступны только зарегистрированным пользователям
Верую!
По воскресеньям наваливалась особенная тоска. Какая-то нутряная, едкая... Максим физически чувствовал ее, гадину: как если бы неопрятная, не совсем здоровая баба, бессовестная, с тяжелым запахом изо рта, обшаривала его всего руками -- ласкала и тянулась поцеловать.
-- Опять!.. Навалилась.
-- О!.. Господи... Пузырь: туда же, куда и люди, -- тоска, -- издевалась жена Максима, Люда, неласковая, рабочая женщина: она не знала, что такое тоска. -- С чего тоска-то?
Максим Яриков смотрел на жену черными, с горячим блеском глазами... Стискивал зубы.
-- Давай матерись, Полайся -- она, глядишь, пройдет, тоска-то. Ты лаяться-то мастер.
Максим иногда пересиливал себя -- не ругался. Хотел, чтоб его поняли.
-- Не поймешь ведь.
-- Почему же я не пойму? Объясни, пойму.
-- Вот у тебя все есть -- руки, ноги... и другие органы. Какого размера -- это другой вопрос, но все, так сказать, на месте. Заболела нога -- ты чувствуешь, захотела есть -- налаживаешь обед... Так?
-- Ну.
Максим легко снимался с места (он был сорокалетний легкий мужик, злой и порывистый, никак не мог измотать себя на работе, хоть работал много), ходил по горнице, и глаза его свирепо блестели.
-- Но у человека есть также -- душа! Вот она, здесь, -- болит! -- Максим показывал на грудь. -- Я же не выдумываю! Я элементарно чувствую -- болит.
-- Больше нигде не болит?
-- Слушай! -- взвизгивал Максим. -- Раз хочешь понять, слушай! Если сама чурбаком уродилась, то постарайся хоть понять, что бывают люди с душой. Я же не прошу у тебя трешку на водку, я же хочу... Дура! -- вовсе срывался Максим, потому что вдруг ясно понимал: никогда он не объяснит, что с ним происходит, никогда жена Люда не поймет его. Никогда! Распори он ножом свою грудь, вынь и покажи в ладонях душу, она скажет -- требуха. Да и сам он не верил в такую-то -- в кусок мяса- Стало быть, все это -- пустые слова. Чего и злить себя? -- Спроси меня напоследок: кого я ненавижу больше всего на свете? Я отвечу: людей, у которых души нету. Или она поганая. С вами говорить -- все равно, что об стенку головой биться.
-- Ой, трепло!
-- Сгинь с глаз!
-- А тогда почему же ты такой злой, если у тебя душа есть?
-- А что, по-твоему, душа-то -- пряник, что ли? Вот она как раз и не понимает, для чего я ее таскаю, душа-то, и болит, А я злюсь поэтому. Нервничаю.
-- Ну и нервничай, черт с тобой! Люди дождутся воскресенья-то да отдыхают культурно... В кино ходют. А этот -- нервничает, видите ли. Пузырь.
Максим останавливался у окна, подолгу стоял неподвижно, смотрел на улицу. Зима. Мороз. Село коптит в стылое ясное небо серым дымом -- люди согреваются. Пройдет бабка с ведрами на коромысле, даже за двойными рамами слышно, как скрипит под ее валенками тугой, крепкий снег. Собака залает сдуру и замолкнет -- мороз. Люди -- по домам, в тепле. Разговаривают, обед налаживают, обсуждают ближних... Есть -- выпивают, но и там веселого мало.
Максим, когда тоскует, не философствует, никого мысленно ни о чем не просит, чувствует боль и злобу. И злость эту свою он ни к кому не обращает, не хочется никому по морде дать и не хочется удавиться. Ничего не хочется -- вот где сволочь -- маята! И пластом, недвижно лежать -- тоже не хочется. И водку пить не хочется -- не хочется быть посмешищем, противно. Случалось, выпивал... Пьяный начинал вдруг каяться в таких мерзких грехах, от которых и людям и себе потом становилось нехорошо. Один раз спьяну бился в милиции головой об стенку, на которой наклеены были всякие плакаты, ревел -- оказывается: он и какой-то еще мужик, они вдвоем изобрели мощный двигатель величиной со спичечную коробку и чертежи передали американцам. Максим сознавал, что это -- гнусное предательство, что он -- "научный Власов", просил вести его под конвоем в Магадан. Причем он хотел идти туда непременно босиком.
-- Зачем же чертежи-то передал? -- допытывался старшина. -- И кому!!!
Этого Максим не знал, знал только, что это -- "хуже Власова". И горько плакал.
В одно такое мучительное воскресенье Максим стоял у окна и смотрел на дорогу. Опять было ясно и морозно, и дымились трубы.
"Ну и что? -- сердито думал Максим. -- Так же было сто лет назад. Что нового-то? И всегда так будет. Вон парнишка идет, Ваньки Малофеева сын... А я помню самого Ваньку, когда он вот такой же ходил, и сам я такой был. Потом у этих -- свои такие же будут. А у тех -- свои... И все? А зачем?"
Совсем тошно стало Максиму... Он вспомнил, что к Илье Лапшину приехал в гости родственник жены, а родственник тот -- поп. Самый натуральный поп -- с волосьями. У попа что-то такое было с легкими -- болел. Приехал лечиться. А лечился он барсучьим салом, барсуков ему добывал Илья. У попа было много денег, они с Ильей часто пили спирт. Поп пил только спирт.
Максим пошел к Лапшиным. Илюха с попом сидели как раз за столом, попивали спирт и беседовали. Илюха был уже на развезях -- клевал носом и бубнил, что в то воскресенье, не в это, а в то воскресенье он принесет сразу двенадцать барсуков.
-- Мне столько не надо. Мне надо три хороших -- жирных.
-- Я принесу двенадцать, а ты уж выбирай сам -- каких. Мое дело принести. А ты уж выбирай сам, каких получше. Главное, чтоб ты оздоровел... а я их тебе приволоку двенадцать штук...
Попу было скучно с Илюхой, и он обрадовался, когда пришел Максим.
-- Что? -- спросил он.
-- Душа болит, -- сказал Максим. -- Я пришел узнать: у верующих душа болит или нет?
-- Спирту хочешь?
-- Ты только не подумай, что я пришел специально выпить. Я могу, конечно, выпить, но я не для того пришел. Мне интересно знать: болит у тебя когда-нибудь душа или нет?
Поп налил в стаканы спирт, придвинул Максиму один стакан и графин с водой:
-- Разбавляй по вкусу.
Поп был крупный шестидесятилетний мужчина, широкий в плечах, с огромными руками. Даже не верилось, что у него что-то там с легкими. И глаза у попа -- ясные, умные. И смотрит он пристально, даже нахально. Такому -- не кадилом махать, а от алиментов скрываться. Никакой он не благостный, не постный -- не ему бы, не с таким рылом, горести и печали человеческие -- живые, трепетные нити -- распутывать. Однако -- Максим сразу это почувствовал -- с попом очень интересно.
-- Душа болит?
-- Болит.
-- Так. -- Поп выпил и промакнул губы крахмальной скатертью, уголочком.
-- Начнем подъезжать издалека. Слушай внимательно, не перебивай. -- Поп откинулся на спинку стула, погладил бороду и с удовольствием заговорил:
-- Как только появился род человеческий, так появилось зло. Как появилось зло, так появилось желание бороться с ним, со злом то есть. Появилось добро. Значит, добро появилось только тогда, когда появилось зло. Другими словами, есть зло -- есть добро, нет зла -- нет добра, Понимаешь меня?
-- Ну, ну.
-- Не понужай, ибо не запрег еще. -- Поп, видно, обожал порассуждать вот так вот -- странно, далеко и безответственно. -- Что такое Христос? Это воплощенное добро, призванное уничтожить зло на земле. Две тыщи лет он присутствует среди людей как идея -- борется со злом.
Илюха заснул за столом.
-- Две тыщи лет именем Христа уничтожается на земле зло, но конца этой войне не предвидится. Не кури, пожалуйста. Или отойди вон к отдушине и смоли.
Максим погасил о подошву цигарку и с интересом продолжал слушать.
-- Чего с легкими-то? -- поинтересовался для вежливости.
-- Болят, -- кратко и неохотно пояснил поп.
-- Барсучатина-то помогает?
-- Помогает. Идем дальше, сын мой занюханный...
-- Ты что? -- удивился Максим.
-- Я просил не перебивать меня.
-- Я насчет легких спросил...
-- Ты спросил: отчего болит душа? Я доходчиво рисую тебе картину мироздания, чтобы душа твоя обрела покой. Внимательно слушай и постигай. Итак, идея Христа возникла из желания победить зло. Иначе -- зачем? Представь себе: победило добро. Победил Христос... Но тогда -- зачем он нужен? Надобность в нем отпадает. Значит, это не есть нечто вечное, непреходящее, а есть временное средство, как диктатура пролетариата. Я же хочу верить в вечность, в вечную огромную силу и в вечный порядок, который будет.
-- В коммунизм, что ли?
-- Что коммунизм?
-- В коммунизм веришь?
-- Мне не положено. Опять перебиваешь!
-- Все. Больше не буду. Только ты это... понятней маленько говори. И не торопись.
-- Я говорю ясно: хочу верить в вечное добро, в вечную справедливость, в вечную Высшую силу, которая все это затеяла на земле, Я хочу познать эту силу и хочу надеяться, что сила эта -- победит. Иначе -- для чего все? А? Где такая сила? -- Поп вопросительно посмотрел на Максима. -- Есть она?
Максим пожал плечами:
-- Не знаю.
-- Я тоже не знаю.
-- Вот те раз!..
-- Вот те два. Я такой силы не знаю. Возможно, что мне, человеку, не дано и знать ее, и познать, и до конца осмыслить. В таком случае я отказываюсь понимать свое пребывание здесь, на земле. Вот это как раз я и чувствую, и ты со своей больной душой пришел точно по адресу: у меня тоже болит душа. Только ты пришел за готовеньким ответом, а я сам пытаюсь дочерпаться до дна, но это -- океан. И стаканами нам его не вычерпать. И когда мы глотаем вот эту гадость... -- Поп выпил спирт, промакнул скатертью губы. -- Когда мы пьем это, мы черпаем из океана в надежде достичь дна. Но -- стаканами, стаканами, сын мой! Круг замкнулся -- мы обречены.
-- Ты прости меня... Можно я одно замечание сделаю?
-- Валяй.
-- Ты какой-то... интересный поп. Разве такие попы бывают?
-- Я -- человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Так сказал один знаменитый безбожник, сказал очень верно. Несколько самонадеянно, правда, ибо при жизни никто его за бога и не почитал.
-- Значит, если я тебя правильно понял, бога нет?
-- Я сказал -- нет. Теперь я скажу -- да, есть. Налей-ка мне, сын мой, спирту, разбавь стакан на двадцать пять процентов водой и дай мне. И себе тоже налей. Налей, сын мой простодушный, и да увидим дно! -- Поп выпил. -- Теперь я скажу, что бог -- есть. Имя ему -- Жизнь. В этого бога я верую. Это -- суровый, могучий Бог, Он предлагает добро и зло вместе -- это, собственно, и есть рай. Чего мы решили, что добро должно победить зло? Зачем? Мне же интересно, например, понять, что ты пришел ко мне не истину выяснять, а спирт пить. И сидишь тут, напрягаешь глаза -- делаешь вид, что тебе интересно слушать...
Максим пошевелился на стуле.
-- Не менее интересно понять мне, что все-таки не спирт тебе нужен, а истина. И уж совсем интересно, наконец, установить: что же верно? Душа тебя привела сюда или спирт? Видишь, я работаю башкой, вместо того чтобы просто пожалеть тебя, сиротиночку мелкую. Поэтому, в соответствии с этим моим богом, я говорю: душа болит? Хорошо. Хорошо! Ты хоть зашевелился, ядрена мать! А то бы тебя с печки не стащить с равновесием-то душевным. Живи, сын мой, плачь и приплясывай. Не бойся, что будешь языком сковородки лизать на том свете, потому что ты уже здесь, на этом свете, получишь сполна и рай и ад. -- Поп говорил громко, лицо его пылало, он вспотел. -- Ты пришел узнать: во что верить? Ты правильно догадался: у верующих душа не болит. Но во что верить? Верь в Жизнь. Чем все это кончится, не знаю. Куда все устремилось, тоже не знаю. Но мне крайне интересно бежать со всеми вместе, а если удастся, то и обогнать других... Зло? Ну -- зло. Если мне кто-нибудь в этом великолепном соревновании сделает бяку в виде подножки, я поднимусь и дам в рыло. Никаких -- "подставь правую". Дам в рыло, и баста.
-- А если у него кулак здоровей?
-- Значит, такая моя доля -- за ним бежать.
-- А куда бежать-то?
-- На кудыкину гору. Какая тебе разница -- куда? Все в одну сторону -- добрые и злые.
-- Что-то я не чувствую, чтобы я устремлялся куда-нибудь, -- сказал Максим.
-- Значит, слаб в коленках. Паралитик. Значит, доля такая -- скулить на месте.
Максим стиснул зубы... Вьелся горячим злым взглядом в попа.
-- За что же мне доля такая несчастная?
-- Слаб. Слаб, как... вареный петух. Не вращай глазами.
-- Попяра!.. А если я счас, например, тебе дам разок по лбу, то как?
Поп громко, густо -- при больных-то легких! -- расхохотался.
-- Видишь! -- показал он свою ручищу. -- Надежная: произойдет естественный отбор.
-- А я ружье принесу.
-- А тебя расстреляют. Ты это знаешь, поэтому ружье не принесешь, ибо ты слаб.
-- Ну -- ножом пырну. Я могу.
-- Получишь пять лет. У меня поболит с месяц и заживет. Ты будешь пять лет тянуть.
-- Хорошо, тогда почему же у тебя у самого душа болит?
-- Я болен, друг мой. Я пробежал только половину дистанции и захромал. Налей.
Максим налил.
-- Ты самолетом летал? -- спросил поп.
-- Летал. Много раз.
-- А я летел вот сюда первый раз. Грандиозно! Когда я садился в него, я думал: если этот летающий барак навернется, значит, так надо; Жалеть и трусить не буду. Прекрасно чувствовал себя всю дорогу! А когда он меня оторвал от земли и понес, я даже погладил по боку -- молодец. В самолет верую. Вообще в жизни много справедливого. Вот жалеют: Есенин мало прожил. Ровно -- с песню. Будь она, эта песня, длинней, она не была бы такой щемящей. Длинных песен не бывает.
-- А у вас в церкви... как заведут...
-- У нас не песня, у нас -- стон. Нет, Есенин... Здесь прожито как раз с песню. Любишь Есенина?
-- Люблю.
-- Споем?
-- Я не умею.
-- Слегка поддерживай, только не мешай.
-- И поп загудел про клен заледенелый, да так грустно и умно как-то загудел, что и правда защемило в груди. На словах "ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий" поп ударил кулаком в столешницу и заплакал и затряс гривой.
-- Милый, милый!.. Любил крестьянина!.. Жалел! Милый!.. А я тебя люблю. Справедливо? Справедливо. Поздно? Поздно...
Максим чувствовал, что он тоже начинает любить попа.
-- Отец! Отец... Слушай сюда!
-- Не хочу! -- плакал поп.
-- Слушай сюда, колода!
-- Не хочу! Ты слаб в коленках...
-- Я таких, как ты, обставлю на первом же километре! Слаб в коленках... Тубик.
-- Молись! -- Поп встал. -- Повторяй за мной...
-- Пошел ты!..
Поп легко одной рукой поднял за шкирку Максима, поставил рядом с собой.
-- Повторяй за мной: верую!
-- Верую! -- сказал Максим.
-- Громче! Торжественно: ве-рую! Вместе: ве-ру-ю-у!
-- Ве-ру-ю-у! -- заблажили вместе. Дальше поп один привычной скороговоркой зачастил:
-- В авиацию, в механизацию сельского хозяйства, в научную революцию-у! В космос и невесомость! Ибо это объективно-о! Вместе! За мной!..
Вместе заорали:
-- Ве-ру-ю-у!
-- Верую, что скоро все соберутся в большие вонючие города! Верую, что задохнутся там и побегут опять в чисто поле!.. Верую!
-- Верую-у!
-- В барсучье сало, в бычачий рог, в стоячую оглоблю-у! В плоть и мякость телесную-у!..
...Когда Илюха Лапшин продрал глаза, он увидел: громадина поп мощно кидал по горнице могучее тело свое, бросался с маху вприсядку и орал и нахлопывал себя по бокам и по груди:
-- Эх, верую, верую!
Ту-ды, ту-ды, ту-ды -- раз!
Верую, верую!
М-па, м-па, м-па -- два!
Верую, верую!..
А вокруг попа, подбоченясь, мелко работал Максим Яриков и бабьим голосом громко вторил:
-- У-тя, у-тя, у-тя-три!
Верую, верую!
Е-тя, етя -- все четыре!
-- За мной! -- восклицал поп.
-- Верую! Верую!
Максим пристраивался в затылок попу, они, приплясывая, молча совершали круг по избе, потом поп опять бросался вприсядку, как в прорубь, распахивал руки... Половицы гнулись.
-- Эх, верую, верую!
-- Ты-на, ты-на, ты-на -- пять!
Все оглобельки -- на ять!
Верую! Верую!
А где шесть, там и шерсть!
Верую! Верую!
Оба, поп и Максим, плясали с такой с какой-то злостью, с таким остервенением, что не казалось и странным, что они пляшут. Тут или плясать, или уж рвать на груди рубаху и плакать и скрипеть зубами. Илюха посмотрел-посмотрел на них и пристроился плясать тоже. Но он только время от времени тоненько кричал: "Их-ха! Их-ха!" Он не знал слов. Рубаха на попе -- на спине -- взмокла, под рубахой могуче шевелились бугры мышц: он, видно, не знал раньше усталости вовсе, и болезнь не успела еще перекусить тугие его жилы. Их, наверно, не так легко перекусить: раньше он всех барсуков слопает. А надо будет, если ему посоветуют, попросит принести волка пожирнее -- он так просто не уйдет.
-- За мной! -- опять велел поп.
И трое во главе с яростным, раскаленным попом пошли, приплясывая, кругом, кругом. Потом поп, как большой тяжелый зверь, опять прыгнул на середину круга, прогнул половицы... На столе задребезжали тарелки и стаканы.
-- Эх, верую! Верую!..
**************************************
интересный коментарий с форума evangelie.ru
Ссылки доступны только зарегистрированным пользователям
-
- Сообщения: 164
- Зарегистрирован: 03.11
Александр Невзоров ставит РПЦ на место!
Александр Невзоров ставит РПЦ на место!
Работа над проектом закона «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения» (речь идет, по сути, о возвращении имущества, национализированного в годы СССР) началась еще в 2007 году. И все протекало относительно тихо-мирно, пока 21 сентября на Пятом канале не вышла программа Ники Стрижак «Отдадим все церкви?». В эфир «Открытой студии» были приглашены представители заинтересованных сторон: православный режиссер и актер Николай Бурляев, главный хранитель Эрмитажа Светлана Адаксина, настоятель церкви протоиерей Георгий Поляков, публицист Александр Невзоров.
В яростной дискуссии сошлись с одной стороны Невзоров,
а с другой — Бурляев с протоиереем.
передача целиком http://www.5-tv.ru/programs/broadcast/505606/
или на ютубе
часть 1 http://www.youtube.com/watch?v=yuC8zGQI ... re=related
часть 2 http://www.youtube.com/watch?v=F6jOSflf ... re=related
часть 3 http://www.youtube.com/watch?v=MyuhhMDR ... r_embedded
Особенно интересны 1 и 3 части, в частности своеобразный юмор в 3-ей части начиная с 1-35:
... атеист, это человек - который готов всерьёз обсуждать еврейские народные сказки ... я не атеист и не готов всерьёз обсуждать ... что мертвецы на 3-ий день ходят или куда то летают ... о том что девицу можно осеменить воздушно-капельным путём... и т.д.
Интервью с Невзоровым после передачи
Александр Глебович категорически высказался против передачи церкви не только музейного, но и любого другого имущества.
«Не отдавать попам ни черта!» — бросил он, покидая студию.
Неудивительно, что программа вызвала шумный резонанс. Николай Бурляев даже назвал ее провокацией, в которую он оказался невольно втянут. Сегодня, когда страсти улеглись, мы решили уточнить позицию одного из фигурантов программы Александра Невзорова, задав ему несколько вопросов:
- На интернет-форуме Пятого канала практически 90 процентов откликов поддерживает Вашу позицию. С чем это связано, Александр Глебович? Неужели РПЦ так растеряла симпатии людей?
НЕВЗОРОВ — У христианства, будем откровенны, есть одно огромное преимущество: это великолепная система управления. Но она работает только при полном невежестве управляемых. Проблема не с прихожанами Русской православной церкви — проблема с невежеством. Это не вопрос кто противник, а кто сторонник церкви. Это в большей степени вопрос о том, кто придерживается средневековых принципов мировоззрения и поведения, а кто все-таки живет в XXI веке. Сейчас гораздо больше людей, которые получили пусть поверхностное, но образование, которые мыслят если не самостоятельно, то хотя бы пытаются.
– А может быть, общество видит мало реальных дел церкви, направленных на поддержку обездоленных?
НЕВЗОРОВ - Поддержка «сирых, униженных и оскорбленных» — по мировой практике — это всегда лицемерие, это самая изощренная форма воровства. Если поковырять любую благотворительность, под ней почему-то видны пистолеты Макарова, паяльники и золотые перстни. Так что дело не в этом. Просто религия может существовать только в строго отведенных институциональных и интеллектуальных условиях, а этих условий сейчас нет. Поэтому так велико количество тех, кто меня поддерживает.
– Когда начиналась разработка законопроекта, государство не скрывало, что хочет сэкономить на содержании бывшей собственности религиозных организаций. Ведь бюджет тратит немало средств на текущие и капитальные ремонты, на оплату света, газа, водоснабжения и т.д.
НЕВЗОРОВ - В свое время, к примеру, я облазил все наши монастыри, начиная с Коневецкого, и уверяю вас, что найти там хоть одну государственную копейку очень сложно. Поэтому я подозреваю, что такая позиция государства — лукавство и лицемерие. К тому же многие бывшие объекты церкви находятся в весьма приличном состоянии и даже приносят доход.
- Представители РПЦ говорят, что возвращение ей бывшей собственности приведет к реформе церковной экономики. Если Церкви передадут новые храмы, местные приходы не смогут их содержать. Таким образом, богатые приходы (преимущественно в больших городах) будут делиться с ними деньгами.
НЕВЗОРОВ - В такую реформу я не верю. Прежде всего, потому, что экономически она эфемерна и безграмотна. Да, существует огромное количество нищих приходов, но их проблема решается просто: попы должны пойти работать. Если у них есть любимое дело, они могут заниматься им в свободное от работы время.
- Вы сказали, что получение Церковью «бонуса от государства» опасно, так как на эти средства она может снова «купить спички». Что Вы имели в виду?
НЕВЗОРОВ - Когда я говорю, что очень опасно оказывать Церкви серьезную финансовую помощь, я имею в виду, что не надо провоцировать их употреблять те методы, которые они, в принципе, употребляют.
Мы видим агрессию. Мы видим священника в студии, который орет «Прикуси язык!».
Мы видим православного Николая Бурляева, который называет меня Сашенькой, читает мне стихи, а проиграв дебаты, бежит строчить донос в прокуратуру.
Знаете, у меня нет никаких оснований полагать, что церковники всерьез изменились с XIV века, когда они жгли и выкалывали глаза. Вспомним, как совсем недавно они устроили показательный процесс над московскими художниками, которые удачно или неудачно, не знаю, нарисовали то, что им хотелось нарисовать.
Мы видим, как запрещается к постановке опера «Сказ о попе и его работнике Балде». Мы наблюдаем, как замалчивается юбилей Льва Николаевича Толстого, который когда-то был предан анафеме.
Мы видим, как по обвинению в бесовщине закрывается музей Бабы-яги в Вологодской области. И когда у такой агрессивной структуры, какой является Церковь, появляются финансовые возможности, появляется и серьезная возможность влиять на социальную жизнь. На самом деле им нужно увеличить производственные мощности по производству благодати и сопутствующих ей аксессуаров (назовем их «магическими»). Это нормальный бизнес.
- Почему, на Ваш взгляд, при возврате имущества, национализированного в годы СССР, приоритет отдается Церкви, а, скажем, не бывшим владельцам заводов и фабрик, домовладельцам и раскулаченным крестьянам? Многие называют это нарушением Конституции, где декларируется светский характер нашего государства.
НЕВЗОРОВ - Потому что, как я уже говорил, существует иллюзия, что христианство является хорошим способом управления. Сейчас с помощью части христианских лидеров государство ищет ключики к собственному народу, ищет способы управлять им. В Кремле ведь полных дураков нет… Но в течение ближайших двух-трех лет наступит глубокое разочарование. Власть сообразит, что больше теряет, чем выигрывает, поскольку выяснится, что да, есть 3-4 процента воцерковленных, фанатичных людей, но на самом деле они ничего не значат ни на выборах, ни в системе управления.
- Уже после дебатов на Пятом канале в законопроект внесены поправки, запрещающие передавать Церкви предметы из государственной части музеев, архивов и библиотек. Проблемы больше нет?
НЕВЗОРОВ - Проблема есть. Потому, что есть недвижимость. Вот есть, скажем, управление дорожного хозяйства – некое городское учреждение, структурное подразделение власти. Может ли оно заявить о своем праве владеть хотя бы километром городских дорог? Но ведь такой же структурой была и Церковь. Ничего своего у неё никогда не было. Потому что она была структурным подразделением государства. И она хочет быть им снова. Но при этом не допускает ни одного замечания в свой адрес.
Почему-то критика в адрес управления дорожного хозяйства называется критикой, а в адрес Церкви — хулой. Но в чем принципиальная разница между этими организациями? Одна заботится о дорогах, а другая оказывает магические услуги. Вот и всё. Увидев, что все молчат, мне пришлось вмешаться. Думаю, вы понимаете, что на эфир меня пригласила не только Ника Стрижак. И, конечно, этот эфир был пробным камнем, чтобы узнать, каковы истинные настроения в обществе. Поэтому той программой, думаю, мы очень многое сдвинули. Мы не собираемся обижать верующих. Пусть они живут своей жизнью, молятся, выполняют обряды. Но пусть не лезут в нашу светскую жизнь.
- Есть еще криминальный аспект проблемы. Существует такая воровская профессия как «клюквенник», специалист по кражам из церквей и монастырей. Не будет ли им проще работать, если церковные ценности вернутся из музеев обратно в церкви?
НЕВЗОРОВ - Думаю, что эти «клюквенники» не успеют ничего украсть. Потому что как только у людей оказывается в руках оригинал, изготовление новоделов уже не является большой проблемой. Как это происходило при советской власти? Вот у вас, предположим, есть икона «Георгий Победоносец» пятнадцатого века. На ней стоит инвентарный номер. Берешь любую икону XIX – начала XX века с тем же сюжетом, сдираешь со старинной иконы инвентарный номер и прикрепляешь на эту. Всё. У тебя есть икона «Георгий Победоносец» с тем же самым инвентарным номером. Комар носу не подточит.
- Общеизвестно, что в юности Вы были певчим в церковном хоре. Менее известно, что Вы, Александр Глебович, учились в духовной семинарии.
НЕВЗОРОВ - Это громко сказано, хотя я был достаточно плотно инсталлирован в семинарию. Никакой церковной карьеры я там не сделал. Хотя бы потому, что у меня традиционная сексуальная ориентация.
Но я считал своим долгом исследовать этот вопрос всесторонне и очень серьезно. А исследовать надо всегда изнутри, глубоко погрузившись. И, надо сказать, что все митрополиты, с которыми я находился если не в дружеских, то в достаточно серьезных отношениях, знали о моих намерениях, моих сомнениях и о том, что я провожу некое исследование.
- Значит, Ваше резко критическое отношение к РПЦ во многом основано на личном опыте?
НЕВЗОРОВ - Конечно. Я действительно всех их хорошо знаю. Трудно найти иерархов Русской православной церкви, с кем бы я не был знаком. Пусть как хотят, так и развлекаются.
- Последний вопрос. В каких Вы сегодня отношениях с религией?
НЕВЗОРОВ - Абсолютно ни в каких. Для меня идеи бога малоинтересны. Я считаю, что это узкий вопрос для профессиональных астрофизиков. Пусть они решают, была ли вначале некая разумная деятельность, которая спровоцировала «большой взрыв» и расширение Вселенной, или нет. Стивен Хокинг, этот гениальный физик в инвалидном кресле, пришел к решению, что такого «божественного толчка» извне не было. А ему как наследнику трона Эйнштейна можно верить.
Работа над проектом закона «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения» (речь идет, по сути, о возвращении имущества, национализированного в годы СССР) началась еще в 2007 году. И все протекало относительно тихо-мирно, пока 21 сентября на Пятом канале не вышла программа Ники Стрижак «Отдадим все церкви?». В эфир «Открытой студии» были приглашены представители заинтересованных сторон: православный режиссер и актер Николай Бурляев, главный хранитель Эрмитажа Светлана Адаксина, настоятель церкви протоиерей Георгий Поляков, публицист Александр Невзоров.
В яростной дискуссии сошлись с одной стороны Невзоров,
а с другой — Бурляев с протоиереем.
передача целиком http://www.5-tv.ru/programs/broadcast/505606/
или на ютубе
часть 1 http://www.youtube.com/watch?v=yuC8zGQI ... re=related
часть 2 http://www.youtube.com/watch?v=F6jOSflf ... re=related
часть 3 http://www.youtube.com/watch?v=MyuhhMDR ... r_embedded
Особенно интересны 1 и 3 части, в частности своеобразный юмор в 3-ей части начиная с 1-35:
... атеист, это человек - который готов всерьёз обсуждать еврейские народные сказки ... я не атеист и не готов всерьёз обсуждать ... что мертвецы на 3-ий день ходят или куда то летают ... о том что девицу можно осеменить воздушно-капельным путём... и т.д.
Интервью с Невзоровым после передачи
Александр Глебович категорически высказался против передачи церкви не только музейного, но и любого другого имущества.
«Не отдавать попам ни черта!» — бросил он, покидая студию.
Неудивительно, что программа вызвала шумный резонанс. Николай Бурляев даже назвал ее провокацией, в которую он оказался невольно втянут. Сегодня, когда страсти улеглись, мы решили уточнить позицию одного из фигурантов программы Александра Невзорова, задав ему несколько вопросов:
- На интернет-форуме Пятого канала практически 90 процентов откликов поддерживает Вашу позицию. С чем это связано, Александр Глебович? Неужели РПЦ так растеряла симпатии людей?
НЕВЗОРОВ — У христианства, будем откровенны, есть одно огромное преимущество: это великолепная система управления. Но она работает только при полном невежестве управляемых. Проблема не с прихожанами Русской православной церкви — проблема с невежеством. Это не вопрос кто противник, а кто сторонник церкви. Это в большей степени вопрос о том, кто придерживается средневековых принципов мировоззрения и поведения, а кто все-таки живет в XXI веке. Сейчас гораздо больше людей, которые получили пусть поверхностное, но образование, которые мыслят если не самостоятельно, то хотя бы пытаются.
– А может быть, общество видит мало реальных дел церкви, направленных на поддержку обездоленных?
НЕВЗОРОВ - Поддержка «сирых, униженных и оскорбленных» — по мировой практике — это всегда лицемерие, это самая изощренная форма воровства. Если поковырять любую благотворительность, под ней почему-то видны пистолеты Макарова, паяльники и золотые перстни. Так что дело не в этом. Просто религия может существовать только в строго отведенных институциональных и интеллектуальных условиях, а этих условий сейчас нет. Поэтому так велико количество тех, кто меня поддерживает.
– Когда начиналась разработка законопроекта, государство не скрывало, что хочет сэкономить на содержании бывшей собственности религиозных организаций. Ведь бюджет тратит немало средств на текущие и капитальные ремонты, на оплату света, газа, водоснабжения и т.д.
НЕВЗОРОВ - В свое время, к примеру, я облазил все наши монастыри, начиная с Коневецкого, и уверяю вас, что найти там хоть одну государственную копейку очень сложно. Поэтому я подозреваю, что такая позиция государства — лукавство и лицемерие. К тому же многие бывшие объекты церкви находятся в весьма приличном состоянии и даже приносят доход.
- Представители РПЦ говорят, что возвращение ей бывшей собственности приведет к реформе церковной экономики. Если Церкви передадут новые храмы, местные приходы не смогут их содержать. Таким образом, богатые приходы (преимущественно в больших городах) будут делиться с ними деньгами.
НЕВЗОРОВ - В такую реформу я не верю. Прежде всего, потому, что экономически она эфемерна и безграмотна. Да, существует огромное количество нищих приходов, но их проблема решается просто: попы должны пойти работать. Если у них есть любимое дело, они могут заниматься им в свободное от работы время.
- Вы сказали, что получение Церковью «бонуса от государства» опасно, так как на эти средства она может снова «купить спички». Что Вы имели в виду?
НЕВЗОРОВ - Когда я говорю, что очень опасно оказывать Церкви серьезную финансовую помощь, я имею в виду, что не надо провоцировать их употреблять те методы, которые они, в принципе, употребляют.
Мы видим агрессию. Мы видим священника в студии, который орет «Прикуси язык!».
Мы видим православного Николая Бурляева, который называет меня Сашенькой, читает мне стихи, а проиграв дебаты, бежит строчить донос в прокуратуру.
Знаете, у меня нет никаких оснований полагать, что церковники всерьез изменились с XIV века, когда они жгли и выкалывали глаза. Вспомним, как совсем недавно они устроили показательный процесс над московскими художниками, которые удачно или неудачно, не знаю, нарисовали то, что им хотелось нарисовать.
Мы видим, как запрещается к постановке опера «Сказ о попе и его работнике Балде». Мы наблюдаем, как замалчивается юбилей Льва Николаевича Толстого, который когда-то был предан анафеме.
Мы видим, как по обвинению в бесовщине закрывается музей Бабы-яги в Вологодской области. И когда у такой агрессивной структуры, какой является Церковь, появляются финансовые возможности, появляется и серьезная возможность влиять на социальную жизнь. На самом деле им нужно увеличить производственные мощности по производству благодати и сопутствующих ей аксессуаров (назовем их «магическими»). Это нормальный бизнес.
- Почему, на Ваш взгляд, при возврате имущества, национализированного в годы СССР, приоритет отдается Церкви, а, скажем, не бывшим владельцам заводов и фабрик, домовладельцам и раскулаченным крестьянам? Многие называют это нарушением Конституции, где декларируется светский характер нашего государства.
НЕВЗОРОВ - Потому что, как я уже говорил, существует иллюзия, что христианство является хорошим способом управления. Сейчас с помощью части христианских лидеров государство ищет ключики к собственному народу, ищет способы управлять им. В Кремле ведь полных дураков нет… Но в течение ближайших двух-трех лет наступит глубокое разочарование. Власть сообразит, что больше теряет, чем выигрывает, поскольку выяснится, что да, есть 3-4 процента воцерковленных, фанатичных людей, но на самом деле они ничего не значат ни на выборах, ни в системе управления.
- Уже после дебатов на Пятом канале в законопроект внесены поправки, запрещающие передавать Церкви предметы из государственной части музеев, архивов и библиотек. Проблемы больше нет?
НЕВЗОРОВ - Проблема есть. Потому, что есть недвижимость. Вот есть, скажем, управление дорожного хозяйства – некое городское учреждение, структурное подразделение власти. Может ли оно заявить о своем праве владеть хотя бы километром городских дорог? Но ведь такой же структурой была и Церковь. Ничего своего у неё никогда не было. Потому что она была структурным подразделением государства. И она хочет быть им снова. Но при этом не допускает ни одного замечания в свой адрес.
Почему-то критика в адрес управления дорожного хозяйства называется критикой, а в адрес Церкви — хулой. Но в чем принципиальная разница между этими организациями? Одна заботится о дорогах, а другая оказывает магические услуги. Вот и всё. Увидев, что все молчат, мне пришлось вмешаться. Думаю, вы понимаете, что на эфир меня пригласила не только Ника Стрижак. И, конечно, этот эфир был пробным камнем, чтобы узнать, каковы истинные настроения в обществе. Поэтому той программой, думаю, мы очень многое сдвинули. Мы не собираемся обижать верующих. Пусть они живут своей жизнью, молятся, выполняют обряды. Но пусть не лезут в нашу светскую жизнь.
- Есть еще криминальный аспект проблемы. Существует такая воровская профессия как «клюквенник», специалист по кражам из церквей и монастырей. Не будет ли им проще работать, если церковные ценности вернутся из музеев обратно в церкви?
НЕВЗОРОВ - Думаю, что эти «клюквенники» не успеют ничего украсть. Потому что как только у людей оказывается в руках оригинал, изготовление новоделов уже не является большой проблемой. Как это происходило при советской власти? Вот у вас, предположим, есть икона «Георгий Победоносец» пятнадцатого века. На ней стоит инвентарный номер. Берешь любую икону XIX – начала XX века с тем же сюжетом, сдираешь со старинной иконы инвентарный номер и прикрепляешь на эту. Всё. У тебя есть икона «Георгий Победоносец» с тем же самым инвентарным номером. Комар носу не подточит.
- Общеизвестно, что в юности Вы были певчим в церковном хоре. Менее известно, что Вы, Александр Глебович, учились в духовной семинарии.
НЕВЗОРОВ - Это громко сказано, хотя я был достаточно плотно инсталлирован в семинарию. Никакой церковной карьеры я там не сделал. Хотя бы потому, что у меня традиционная сексуальная ориентация.
Но я считал своим долгом исследовать этот вопрос всесторонне и очень серьезно. А исследовать надо всегда изнутри, глубоко погрузившись. И, надо сказать, что все митрополиты, с которыми я находился если не в дружеских, то в достаточно серьезных отношениях, знали о моих намерениях, моих сомнениях и о том, что я провожу некое исследование.
- Значит, Ваше резко критическое отношение к РПЦ во многом основано на личном опыте?
НЕВЗОРОВ - Конечно. Я действительно всех их хорошо знаю. Трудно найти иерархов Русской православной церкви, с кем бы я не был знаком. Пусть как хотят, так и развлекаются.
- Последний вопрос. В каких Вы сегодня отношениях с религией?
НЕВЗОРОВ - Абсолютно ни в каких. Для меня идеи бога малоинтересны. Я считаю, что это узкий вопрос для профессиональных астрофизиков. Пусть они решают, была ли вначале некая разумная деятельность, которая спровоцировала «большой взрыв» и расширение Вселенной, или нет. Стивен Хокинг, этот гениальный физик в инвалидном кресле, пришел к решению, что такого «божественного толчка» извне не было. А ему как наследнику трона Эйнштейна можно верить.
-
- Сообщения: 70
- Зарегистрирован: 21.11
Когда, кем и почему начались репрессии в отношении духовенства?
Обычно полагают, что "кровавый атеистический режим безбожных большевиков, дорвавшихся до власти, желая разрушить в народе веру в Господа..." и т.п.
Между тем:
"В 1917 г... марте — апреле крестьяне изгнали из приходов священников в селах Семьяны, Муравьиха, Гуляево.Вердеево, Ельни, Юрина и других Нижегородской губернии [34, 37, 23], в Рязанской [45, 48, 46], Орловской [45, 10, 11, 38], Екатеринославской [45, 23], Херсонской [45, 22] губерниях. В июне был разоблачен протоиерей Гладков, который в 1915 г. в селе Кульбаках Рыльского уезда Курской губернии втерся в доверие к членам тайного «Крестьянского союза» крестьянам Загородному, Глущенко и другим, а затем сообщил о них полиции.
Церковная печать утаивала истинные причины изгнания многих священников из деревень. В 1917 г. «Всероссийский церковно-общественный вестник» (№ 8) сокрушался, что «не оставляют в покое и самих священников лишают их права совершать богослужения в церкви, выгоняют из церковных квартир, выселяют из сел». Эта печать не могла скрыть, что изгнание священников из приходов принимает массовый характер. «Саратовские епархиальные ведомости» писали в мае 1917 г.: «Когда мы выходили из архиерейского дома, то увидели множество священников и крестьян, разделившихся на кучки и о чем-то оживленно беседовавших. К нам подошел знакомый священник и сказал: „Эти священники, которых вы видите беседующими с крестьянами, все это изгнанники из приходов, подыскивающие себе подходящие места, а эти мужички хлопочут об удалении из приходов неугодных им лиц. Сейчас, — продолжал он, — при мне один священник упрашивал этих мужичков, уполномоченных от приходов, принять его в свой приход и обещал угодить и понравиться им"».
По данным Б. П. Кандидова, собранным по церковной печати, в Волынской губернии, где духовенство при самодержавии принимало наиболее активное участие в черносотенном движении, лишь за вторую половину апреля 1917 г. было составлено более 60 приговоров сельских обществ об удалении священников [39, 21]. Церковные издания полны сведений о том, что крестьяне изгоняли священников из приходов. Так, в «Руководстве для сельских пастырей» (№ 12) от 1 сентября 1917 г. сообщалось: «Из Херсонской, Воронежской, Саратовской губерний идут тяжелые вести о массовых изгнаниях духовенства» (с. 537).
Это подтверждается отчетами духовенства. Так, например, благочинный 2-го округа Ардатовского уезда Нижегородской губернии в отчете за 1917 г. писал: «Положение духовенства среди прихожан отчаянное», «были случаи изгнания священников из приходов (Молякса, Кузотово, Березники), в самом недалеком будущем такая же участь ожидает еще многих, если не сказать всех» [34, 23]. Священник Виноградов из Лукояновского уезда Нижегородской губернии в прошении на имя епископа Иоанна заявил, что крестьяне смотрят на священнослужителей как на «злодеев», выгоняют из приходов [34,23].
В Синод поступали от духовенства жалобы, что миряне вмешиваются в церковную жизнь, добиваясь удаления из приходов нежелательных священников. Так, епископ орловский и севский Макарий писал в Синод, что «в Орловской епархии... в некоторых приходах... происходят а) самовольные отрешения и выборы на место отрешенных церковных старост, с отобранием всех денежных и иных церковных средств; б) крайне грубые оскорбления священников, доходящие до изгнаний из приходов и до серьезных угроз жизни и имуществу как их самих так и их семейств; в) крайне скверное вознаграждение за требы и одновременно требования как бы некоей арендной платы за пользование, например, во время пасхальных хождений по приходу с иконами и другими предметами из церковной утвари» (ЦГИА СССР, ф. 796, oп. 204, 1917, № 113, л. 1-1 об.).
То же самое происходило во многих епархиях. Алексий, архиепископ владимирский и шуйский, обратился с воззванием «К моей пастве», которое читали в церквах Владимирской епархии: «С разных мест... несутся вопли священников о том, что их оскорбляют, притесняют прихожане, а в некоторых случаях по отношению к ним допускается даже насилие: их арестовывают, изгоняют из приходов... Духовенство обвиняют в том, что оно занимается поборами... грубо и непочтительно в обращении с прихожанами» (там же, № 102, л. 64 об.). В 1917 г. в «Томских епархиальных ведомостях» (№ 6) было опубликовано обращение епископа Антония к духовенству Томской епархии 14 марта, в котором он отмечал, что конфликты духовенства с прихожанами «на почве различных отношений к совершившемуся перевороту» сопровождаются нападками на священников, угрозами изгнания их из приходов (с. 112). Воронежский губернский комиссар Временного правительства Андреев 6 мая писал всем уездным исполкомам советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов: «В некоторых местностях духовенство подвергается нападкам, гонению и насилиям со стороны населения включительно до удаления его из приходов» [33, 63].
На Украине крестьянское антицерковное движение против черносотенного духовенства приняло такие размеры, что в Киеве церковный комитет обратился с особым воззванием к населению, призывая крестьян не выселять неугодных им сельских священников. 13 — 14 aпреля 1917 г. газета «Нова Рада» опубликовала письмо киевского митрополита Владимира губернскому комиссару: «Во многих селах на Киевщине крестьяне закрыли, церкви и принудили священников покинуть села». Митрополит требовал издать распоряжение, чтобы «крестьяне самовольно не расправлялись с духовенством».
В конце марта — начале апреля 1917 г. многолюдные собрания крестьян Харьковской губернии потребовали изгнания священников из приходов и ареста их за черносотенную деятельность. Во многих уездах Харьковской губернии, в Зеньковском, Константиноградском, Хорольском Полтавской губернии, в Проскуровском уезде Подольской губернии, в Нежинском и Городнянском уездах Черниговской губернии, нескольких уездах Киевской губернии священники были вынуждены покинуть приходы [68, 133 — 134]. 16 мая Харьковский съезд духовенства и мирян обратился по этому вопросу с письмом в Харьковский исполнительный комитет: «Харьковский чрезвычайный епархиальный съезд духовенства и мирян считает своим долгом обратить особое внимание губернского общественного комитета на продолжавшиеся в Харьковской епархии самочинные и бессудные выступления безответственных лиц и групп против церковных учреждений и духовенства, выражающиеся в требовании к духовным лицам немедленно удалиться без суда и следствия из прихода, в лишении их свободы, предании аресту и заключении в тюрьму, в запрещении им богослужения в храме, в закрытии самих храмов и в запрещении немедленно причтам, церквам и монастырям пользоваться засевом своих полей и доходами от лугов и лесов» [67, 153]...
Известно множество фактов, когда в деревнях священникам, активным монархистам, объявляли бойкот, от них требовали прекращения черносотенной агитации, а иногда даже силой удаляли из приходов. В селах Гагарине Раненбургского уезда, Плахине и Колесникове Михайловского уезда, Крутицы Спасского уезда и Аграфениной пустыни Рязанского уезда Рязанской губернии крестьяне еще в марте вынесли решения об удалении священников [87, 318]. В марте Воронежский губисполком рассматривал заявление крестьян села Быково Краснодолинской волости Землянского уезда, настаивавших на смещении церковного старосты и священника (Гос. исторический архив Воронежской обл., ф. 2393, оп. 1, Л. 14, л. 3). 27 марта и 8 апреля сходы села Томановки Екатеринославского уезда Екатеринославской губернии вынесли приговор «об удалении из прихода села священника С. Андрющенко, подорвавшего свое пастырское достоинство разными нарушениями и издевательствами над крестьянами». «Священник, — говорилось в одном из приговоров, — обирал крестьян, и как приверженец старого режима, вносит разлад в общественную жизнь» [13, 71].
3 апреля крестьяне села Сиухи Нижегородского уезда Нижегородской губернии постановили выселить священников-черносотенцев Кострова и Парфенова из села. Одному из священников крестьяне дали такую характеристику: «Заслушали вопрос об удалении из села Сиухи епархиального миссионера С. Н. Кострова за его старую и настоящую провокационную деятельность... Много раз он привлекал свободных граждан, передовых людей и предавал их полиции, которые переносили великую кару» [32, 66]. В начале апреля вятский епископ Никандр получил телеграмму: «Сарапульский уездный исполнительный комитет просит немедленно перевести из села Тойкино священника Ваганова в виду его вредной агитации, сеющей рознь среди населения» [39, 21]. 30 апреля поступило сообщение о том, что крестьяне деревень Голышино Севского уезда и Алисово Карачаевского уезда Орловской губернии удалили церковных старост, в Ревене Трубчевского уезда той же губернии устранен местным населением священник, церковь передана в распоряжение населения [45, II]. В Брянском уезде той же губернии решено удалить священника Митропольского [45, 41], а в Елецком уезде, в селе Яриловке, крестьяне требуют удаления всего причта церкви [45, 38]. В апреле в селах Вышнее и Брусовое Горяинской волости Фатешского уезда Курской губернии, в селе Крутче-Байгора Усманского уезда Тамбовской губернии, в селе Злыне Болховского уезда Орловской губернии крестьяне изгнали священников за черносотенную агитацию [33, 59].
В мае Главное управление милиции получило телеграмму: «Приходское духовенство Симбирской епархий просит защиты от притеснения местного населения» [45, 48]. 10 мая казанский архиепископ Иона писал Синоду: «Благочинный 1 округа, Спасского уезда, протоиерей о. Александров донес мне, что в приходах за последнее время, вследствие воздействия на крестьян некоторых пропагандистов, как противников церкви и духовенства проявляются самоуправство и полный произвол среди прихожан как в отношении лично к членам причтов, так и в отношениях к церковной и причтовой собственности. Так, например, в селе Гусихе прихожане требовали от местного священника о. Нечаева, чтобы он удалился из их прихода» (ЦГИА СССР, ф. 796, oп. 204, 1917, № 134 л. 1). 28 мая сельский сход села Чегодаева Болховского уезда Орловской губернии предъявил требование духовному начальству — удалить местного священника [45, 41]. 3 июня в селе Круглом Ливенского уезда Орловской губернии церковный староста отобрал церковные ключи у священника и не допустил венчания [45, 83]. В Воронежской губернии «было несколько случаев насильственного удаления... священников... из пределов данной местности» [79, 28]. 10 июня Михайловский сельский комитет Каневского уезда Киевской губернии предложил священнику оставить приход и захватил его земли 15 июня Ботвинский сельский комитет Уманского уезда той же губернии насильственно удалил местного священника и захватил церковную землю [45, 109].
В начале июля крестьяне села Старый Шимкус Цивильского уезда Казанской губернии вынесли решения об удалении священника Разумовского [28, 94]. 7 июля священник села Заставец Литинского уезда Подольской губернии Нестеренко жаловался на насильственные действия исполнительного комитета села [45, 172]. 13 июля крестьяне деревни Морча Слуцкого уезда Могилевской губернии постановили «отстранить от прихода местного священника, забрав у него церковные книги, а церковную землю разделить между собой» [47, 111]. 17 июля крестьяне села Соварки Васильковского уезда Киевской губернии «насильственно удалили местного священника М. А. Акимовича... а землю церковную захватили в свои руки» [45, 171].
3 августа обер-прокурору Синода сообщали, что «часть крестьян села Поганки Тамбовского уезда Тамбовской губернии не допустила священника и прихожан в храм, ключи от которого отобраны комиссаром. Толпа направилась к дому священника, разрушила забор сада и поломала сучья деревьев» [45, 210]. В августе «исполнительный комитет села Признанного, Корочановского уезда Курской губернии удалил священника Садовского из церковного дома, запретил ему служить в церкви и намерен захватить землю» (ЦГИА СССР, ф. 797, он. 93, 1917, № 257, л. 156). 16 августа сообщалось, что «прихожане сел Алемаева и Ново-Иванцева Нижегородской губернии учиняют насилия над священниками Павлом Каллистовым и Евлампием Успенским» [45, 223].
4 сентября крестьяне села Безыменного Бердичевского уезда Киевской губернии удалили из прихода священника Плотницкого, захватили засеянное им поле, сено, продали сад (ЦГИА СССР, ф. 797, oп. 93, 1917, № 257, л. 174). В тот же день «в селе Кимрчах Чернобыльской иолостп, Родомысльского уезда, Киевской губернии, местные жители, под влиянием агитации отпускных солдат, удалили священника сельской церкви Н. Калиновского, лишили его всего урожая сенокоса, фруктовых садов и огорода» (там же, л. 165). 12 сентября «жители села Кнутова Сосницкого уезда Черниговской губернии разгромили дом местного священника Ясинского, отняли ключи от церкви, отстранили от должности» [45, 294].
Неизвестно, сколько было изгнано из сельских приходов священников. Только в одной Пензенской епархии, по данным «Пензенских епархиальных ведомостей» от 1 ноября 1917 г., было изгнано из приходов около 70 церковнослужителей — почти 10 процентов от общего состава епархиального духовенства. Комиссия помощи духовенству, созданная в Кишиневской епархии, 23 августа писала: «Гонения на священнослужителей... находят себе богатую почву... Священники изгоняются... Движение против священников растет с угрозою принять стихийный характер» [64, 221]. В начале октября в этой епархии, по сообщению «Голоса бессарабской церкви» (№ 40 — 41), было 34 свободных места священников и 13 мест псаломщиков (с. 108). Можно предполагать, что число священников, удаленных крестьянами из приходов, доходило до
нескольких сот. Некоторые священники сами покидали приходы, не дожидаясь, когда крестьяне отомстят им за доносы и другие обиды.
Священники села Александровки Бобровского уезда, села Поганки Тамбовского уезда и села Олыпанки Борисоглебского уезда Тамбовской губернии были арестованы крестьянами за монархическую агитацию [45, 85]. Священник села Покровки Шацкого уезда той же губернии был отстранен от службы [45, 90]. В селе Нижнем Даймене Шигровского уезда Курской губернии за подобную же деятельность крестьяне также осудили священника. В селе Ярославке Уфимской губернии Советом крестьянских депутатов был арестован благочинный [45, 356]. В Ливенском уезде Орловской губернии прихожане села Колодезь, отобрав «у местного священника ключи от церкви, арестовали его и отправили в уездный город» [45, 83]. В селе Ровнец того же уезда арестовали священника [45, 85]. 16 мая Юрьевицкий уездный революционный комитет общественной безопасности арестовал священника церкви села Калинникове Н. Аполлова «за контрреволюционную агитацию». Он «во время хождения со славою по деревням в пасхальную неделю поучал, что все спасение родине, если будет снова старое правительство во главе с царем-батюшкой» (ЦГИА СССР, ф. 797, ол. 96, № 298, л. 7). 29 августа был арестован священник Вознесенской церкви г. Екатеринослава К. Айвазов как видный член «Союза русского народа» (там же, № 299, л. 4). В Астраханской губернии солдаты арестовали сразу восемь священников также за то, что они вели «контрреволюционную агитацию» [9, 72].
Массовые выступления крестьян против черносотенного духовенства так перепугали буржуазию, что стали предметом обсуждения на совещании членов Государственной думы. Было решено обратиться через Синод с особым посланием к местным властям с предложением «впредь не допускать подобные действия».
В 1917 г. были случаи ограбления церквей и духовенства. Главное управление по делам милиции 7 октября 1917 г. издало циркуляр: «Министр исповеданий сообщил, что к нему в святейший Синод поступают многочисленные донесения об участившихся в последнее время вооруженных нападениях на монастыри и приходские церкви, с применением, при их ограблении, самого грубого насилия и даже убийства» [45, 422]. Наряду с кражами, совершавшимися в храмах, число которых не сильно превысило подобные происшествия в предыдущие
годы, были такие случаи нападении на священников, которые заставили Синод задуматься над тем, что они не являются обычными уголовными преступлениями. Так, например, на Украине, в селе Григорьевке Бахмутского уезда Екатеринославской губернии в мае произошло вооруженное нападение на дом священника [13, 71]. 10 июня в Синод поступило сообщение, что «солдаты выгнали из дома семейство священника селения Гродецкого, Звенигородского уезда Киевской губернии Мизерницкого и приступили к грабежу имущества» [45, 171].
За несколько месяцев до Великой Октябрьской социалистической революции антиклерикальное движение в деревнях приняло наиболее острые формы. 30 апреля в «Известиях Харьковского губернского общественного комитета» было объявлено, что крестьяне «духовенству не верят и в мартовские дни распространилось даже вздорное подозрение „попы хотят отравить народ"».
В ряде мест были отдельные случаи убийств священников. В августе крестьяне села Костешты Бельцкого уезда Бессарабской губернии убили протоиерея Д. С. Балтагу, известного своими погромными призывами [6, 42]. В селе Михайловка Ямпольского уезда Подольской губернии был убит священник И. Мончинский, заявивший, что, «крестьянам не нужно давать землю». Такие убийства, нередко совершаемые анархистами, только способствовали укреплению религиозного фанатизма. В статье «Об отношении рабочей партии к религии» Ленин указывал, что анархисты крикливыми выступлениями помогают попам и буржуазии. Это особенно подтвердилось в 1917 г.
Поместный собор русской православной церкви писал в своем воззвании: «Печальные вести доходят до церковного собора с разных мест... То и дело слышим об ограблениях церквей, монастырей, а нередко об убийствах служителей божиих. Конечно, эти возмутительные преступления дело рук разбойников, забывших бога... Но увы, и посетители приходских церквей и иноческих обителей во многих местах бывают повинны, если не в таких же, то в подобных преступлениях против господня или вообще чужого достояния» [72, 200 — 201]. Здесь содержится намек на требования крестьян о захвате помещичьих и церковных земель, фабрик и заводов у капиталистов...
В результате реакционной политической деятельности престиж духовенства окончательно упал. Священники жаловались на то, что прежний страх, показная почтительность к причту сменилась открытой враждой и озлоблением. В мае 1917 г. архиепископ владимирский и шуйский Алексий писал в Синод: «Народ отхлынул от духовенства и стал равнодушен к нему» (ЦГИА СССР, ф. 796, oп. 204, 1917, № 102, л. 59). В 1917 г. «Воронежские епархиальные ведомости» в № 24 отмечали «недружелюбное, а иногда прямо враждебное отношение к пастырям и членам клира со стороны пасомых и мирян» (с. 512). Журнал «Вера и разум» сообщал о том, что «известны многочисленные факты негативного отношения прихожан к своим священникам» (с. 536 — 537). «Церковная правда» писала в № 6: «Духовенству нигде нельзя показываться, на священников указывают пальцами „Вот они — приспешники царские, черная сотня"». Антинародная деятельность духовенства, поддерживающего самодержавие, оттолкнула сотни тысяч верующих от церкви и ее служителей".
Л.И.Емелях "Крестьяне и церковь накануне Октября" М. 1976 (с.77-87)/ (скачать можно здесь http://www.domknig.net/book-2958.html)
Таким образом, репрессии против духовенства начаты не большевиками. И даже не Временным правительством. Репрессии против духовенства начаты самими крестьянами после падения царизма - русским народом. Вследствие связи духовенства с прежней государственной властью. Какова бы ни была оценка сего, но это - факт. И не стоило бы о нём забывать - прежде всего, самому духовенству.
Нашла здесь http://vidjnana.livejournal.com/565478. ... #t10616806
Между тем:
"В 1917 г... марте — апреле крестьяне изгнали из приходов священников в селах Семьяны, Муравьиха, Гуляево.Вердеево, Ельни, Юрина и других Нижегородской губернии [34, 37, 23], в Рязанской [45, 48, 46], Орловской [45, 10, 11, 38], Екатеринославской [45, 23], Херсонской [45, 22] губерниях. В июне был разоблачен протоиерей Гладков, который в 1915 г. в селе Кульбаках Рыльского уезда Курской губернии втерся в доверие к членам тайного «Крестьянского союза» крестьянам Загородному, Глущенко и другим, а затем сообщил о них полиции.
Церковная печать утаивала истинные причины изгнания многих священников из деревень. В 1917 г. «Всероссийский церковно-общественный вестник» (№ 8) сокрушался, что «не оставляют в покое и самих священников лишают их права совершать богослужения в церкви, выгоняют из церковных квартир, выселяют из сел». Эта печать не могла скрыть, что изгнание священников из приходов принимает массовый характер. «Саратовские епархиальные ведомости» писали в мае 1917 г.: «Когда мы выходили из архиерейского дома, то увидели множество священников и крестьян, разделившихся на кучки и о чем-то оживленно беседовавших. К нам подошел знакомый священник и сказал: „Эти священники, которых вы видите беседующими с крестьянами, все это изгнанники из приходов, подыскивающие себе подходящие места, а эти мужички хлопочут об удалении из приходов неугодных им лиц. Сейчас, — продолжал он, — при мне один священник упрашивал этих мужичков, уполномоченных от приходов, принять его в свой приход и обещал угодить и понравиться им"».
По данным Б. П. Кандидова, собранным по церковной печати, в Волынской губернии, где духовенство при самодержавии принимало наиболее активное участие в черносотенном движении, лишь за вторую половину апреля 1917 г. было составлено более 60 приговоров сельских обществ об удалении священников [39, 21]. Церковные издания полны сведений о том, что крестьяне изгоняли священников из приходов. Так, в «Руководстве для сельских пастырей» (№ 12) от 1 сентября 1917 г. сообщалось: «Из Херсонской, Воронежской, Саратовской губерний идут тяжелые вести о массовых изгнаниях духовенства» (с. 537).
Это подтверждается отчетами духовенства. Так, например, благочинный 2-го округа Ардатовского уезда Нижегородской губернии в отчете за 1917 г. писал: «Положение духовенства среди прихожан отчаянное», «были случаи изгнания священников из приходов (Молякса, Кузотово, Березники), в самом недалеком будущем такая же участь ожидает еще многих, если не сказать всех» [34, 23]. Священник Виноградов из Лукояновского уезда Нижегородской губернии в прошении на имя епископа Иоанна заявил, что крестьяне смотрят на священнослужителей как на «злодеев», выгоняют из приходов [34,23].
В Синод поступали от духовенства жалобы, что миряне вмешиваются в церковную жизнь, добиваясь удаления из приходов нежелательных священников. Так, епископ орловский и севский Макарий писал в Синод, что «в Орловской епархии... в некоторых приходах... происходят а) самовольные отрешения и выборы на место отрешенных церковных старост, с отобранием всех денежных и иных церковных средств; б) крайне грубые оскорбления священников, доходящие до изгнаний из приходов и до серьезных угроз жизни и имуществу как их самих так и их семейств; в) крайне скверное вознаграждение за требы и одновременно требования как бы некоей арендной платы за пользование, например, во время пасхальных хождений по приходу с иконами и другими предметами из церковной утвари» (ЦГИА СССР, ф. 796, oп. 204, 1917, № 113, л. 1-1 об.).
То же самое происходило во многих епархиях. Алексий, архиепископ владимирский и шуйский, обратился с воззванием «К моей пастве», которое читали в церквах Владимирской епархии: «С разных мест... несутся вопли священников о том, что их оскорбляют, притесняют прихожане, а в некоторых случаях по отношению к ним допускается даже насилие: их арестовывают, изгоняют из приходов... Духовенство обвиняют в том, что оно занимается поборами... грубо и непочтительно в обращении с прихожанами» (там же, № 102, л. 64 об.). В 1917 г. в «Томских епархиальных ведомостях» (№ 6) было опубликовано обращение епископа Антония к духовенству Томской епархии 14 марта, в котором он отмечал, что конфликты духовенства с прихожанами «на почве различных отношений к совершившемуся перевороту» сопровождаются нападками на священников, угрозами изгнания их из приходов (с. 112). Воронежский губернский комиссар Временного правительства Андреев 6 мая писал всем уездным исполкомам советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов: «В некоторых местностях духовенство подвергается нападкам, гонению и насилиям со стороны населения включительно до удаления его из приходов» [33, 63].
На Украине крестьянское антицерковное движение против черносотенного духовенства приняло такие размеры, что в Киеве церковный комитет обратился с особым воззванием к населению, призывая крестьян не выселять неугодных им сельских священников. 13 — 14 aпреля 1917 г. газета «Нова Рада» опубликовала письмо киевского митрополита Владимира губернскому комиссару: «Во многих селах на Киевщине крестьяне закрыли, церкви и принудили священников покинуть села». Митрополит требовал издать распоряжение, чтобы «крестьяне самовольно не расправлялись с духовенством».
В конце марта — начале апреля 1917 г. многолюдные собрания крестьян Харьковской губернии потребовали изгнания священников из приходов и ареста их за черносотенную деятельность. Во многих уездах Харьковской губернии, в Зеньковском, Константиноградском, Хорольском Полтавской губернии, в Проскуровском уезде Подольской губернии, в Нежинском и Городнянском уездах Черниговской губернии, нескольких уездах Киевской губернии священники были вынуждены покинуть приходы [68, 133 — 134]. 16 мая Харьковский съезд духовенства и мирян обратился по этому вопросу с письмом в Харьковский исполнительный комитет: «Харьковский чрезвычайный епархиальный съезд духовенства и мирян считает своим долгом обратить особое внимание губернского общественного комитета на продолжавшиеся в Харьковской епархии самочинные и бессудные выступления безответственных лиц и групп против церковных учреждений и духовенства, выражающиеся в требовании к духовным лицам немедленно удалиться без суда и следствия из прихода, в лишении их свободы, предании аресту и заключении в тюрьму, в запрещении им богослужения в храме, в закрытии самих храмов и в запрещении немедленно причтам, церквам и монастырям пользоваться засевом своих полей и доходами от лугов и лесов» [67, 153]...
Известно множество фактов, когда в деревнях священникам, активным монархистам, объявляли бойкот, от них требовали прекращения черносотенной агитации, а иногда даже силой удаляли из приходов. В селах Гагарине Раненбургского уезда, Плахине и Колесникове Михайловского уезда, Крутицы Спасского уезда и Аграфениной пустыни Рязанского уезда Рязанской губернии крестьяне еще в марте вынесли решения об удалении священников [87, 318]. В марте Воронежский губисполком рассматривал заявление крестьян села Быково Краснодолинской волости Землянского уезда, настаивавших на смещении церковного старосты и священника (Гос. исторический архив Воронежской обл., ф. 2393, оп. 1, Л. 14, л. 3). 27 марта и 8 апреля сходы села Томановки Екатеринославского уезда Екатеринославской губернии вынесли приговор «об удалении из прихода села священника С. Андрющенко, подорвавшего свое пастырское достоинство разными нарушениями и издевательствами над крестьянами». «Священник, — говорилось в одном из приговоров, — обирал крестьян, и как приверженец старого режима, вносит разлад в общественную жизнь» [13, 71].
3 апреля крестьяне села Сиухи Нижегородского уезда Нижегородской губернии постановили выселить священников-черносотенцев Кострова и Парфенова из села. Одному из священников крестьяне дали такую характеристику: «Заслушали вопрос об удалении из села Сиухи епархиального миссионера С. Н. Кострова за его старую и настоящую провокационную деятельность... Много раз он привлекал свободных граждан, передовых людей и предавал их полиции, которые переносили великую кару» [32, 66]. В начале апреля вятский епископ Никандр получил телеграмму: «Сарапульский уездный исполнительный комитет просит немедленно перевести из села Тойкино священника Ваганова в виду его вредной агитации, сеющей рознь среди населения» [39, 21]. 30 апреля поступило сообщение о том, что крестьяне деревень Голышино Севского уезда и Алисово Карачаевского уезда Орловской губернии удалили церковных старост, в Ревене Трубчевского уезда той же губернии устранен местным населением священник, церковь передана в распоряжение населения [45, II]. В Брянском уезде той же губернии решено удалить священника Митропольского [45, 41], а в Елецком уезде, в селе Яриловке, крестьяне требуют удаления всего причта церкви [45, 38]. В апреле в селах Вышнее и Брусовое Горяинской волости Фатешского уезда Курской губернии, в селе Крутче-Байгора Усманского уезда Тамбовской губернии, в селе Злыне Болховского уезда Орловской губернии крестьяне изгнали священников за черносотенную агитацию [33, 59].
В мае Главное управление милиции получило телеграмму: «Приходское духовенство Симбирской епархий просит защиты от притеснения местного населения» [45, 48]. 10 мая казанский архиепископ Иона писал Синоду: «Благочинный 1 округа, Спасского уезда, протоиерей о. Александров донес мне, что в приходах за последнее время, вследствие воздействия на крестьян некоторых пропагандистов, как противников церкви и духовенства проявляются самоуправство и полный произвол среди прихожан как в отношении лично к членам причтов, так и в отношениях к церковной и причтовой собственности. Так, например, в селе Гусихе прихожане требовали от местного священника о. Нечаева, чтобы он удалился из их прихода» (ЦГИА СССР, ф. 796, oп. 204, 1917, № 134 л. 1). 28 мая сельский сход села Чегодаева Болховского уезда Орловской губернии предъявил требование духовному начальству — удалить местного священника [45, 41]. 3 июня в селе Круглом Ливенского уезда Орловской губернии церковный староста отобрал церковные ключи у священника и не допустил венчания [45, 83]. В Воронежской губернии «было несколько случаев насильственного удаления... священников... из пределов данной местности» [79, 28]. 10 июня Михайловский сельский комитет Каневского уезда Киевской губернии предложил священнику оставить приход и захватил его земли 15 июня Ботвинский сельский комитет Уманского уезда той же губернии насильственно удалил местного священника и захватил церковную землю [45, 109].
В начале июля крестьяне села Старый Шимкус Цивильского уезда Казанской губернии вынесли решения об удалении священника Разумовского [28, 94]. 7 июля священник села Заставец Литинского уезда Подольской губернии Нестеренко жаловался на насильственные действия исполнительного комитета села [45, 172]. 13 июля крестьяне деревни Морча Слуцкого уезда Могилевской губернии постановили «отстранить от прихода местного священника, забрав у него церковные книги, а церковную землю разделить между собой» [47, 111]. 17 июля крестьяне села Соварки Васильковского уезда Киевской губернии «насильственно удалили местного священника М. А. Акимовича... а землю церковную захватили в свои руки» [45, 171].
3 августа обер-прокурору Синода сообщали, что «часть крестьян села Поганки Тамбовского уезда Тамбовской губернии не допустила священника и прихожан в храм, ключи от которого отобраны комиссаром. Толпа направилась к дому священника, разрушила забор сада и поломала сучья деревьев» [45, 210]. В августе «исполнительный комитет села Признанного, Корочановского уезда Курской губернии удалил священника Садовского из церковного дома, запретил ему служить в церкви и намерен захватить землю» (ЦГИА СССР, ф. 797, он. 93, 1917, № 257, л. 156). 16 августа сообщалось, что «прихожане сел Алемаева и Ново-Иванцева Нижегородской губернии учиняют насилия над священниками Павлом Каллистовым и Евлампием Успенским» [45, 223].
4 сентября крестьяне села Безыменного Бердичевского уезда Киевской губернии удалили из прихода священника Плотницкого, захватили засеянное им поле, сено, продали сад (ЦГИА СССР, ф. 797, oп. 93, 1917, № 257, л. 174). В тот же день «в селе Кимрчах Чернобыльской иолостп, Родомысльского уезда, Киевской губернии, местные жители, под влиянием агитации отпускных солдат, удалили священника сельской церкви Н. Калиновского, лишили его всего урожая сенокоса, фруктовых садов и огорода» (там же, л. 165). 12 сентября «жители села Кнутова Сосницкого уезда Черниговской губернии разгромили дом местного священника Ясинского, отняли ключи от церкви, отстранили от должности» [45, 294].
Неизвестно, сколько было изгнано из сельских приходов священников. Только в одной Пензенской епархии, по данным «Пензенских епархиальных ведомостей» от 1 ноября 1917 г., было изгнано из приходов около 70 церковнослужителей — почти 10 процентов от общего состава епархиального духовенства. Комиссия помощи духовенству, созданная в Кишиневской епархии, 23 августа писала: «Гонения на священнослужителей... находят себе богатую почву... Священники изгоняются... Движение против священников растет с угрозою принять стихийный характер» [64, 221]. В начале октября в этой епархии, по сообщению «Голоса бессарабской церкви» (№ 40 — 41), было 34 свободных места священников и 13 мест псаломщиков (с. 108). Можно предполагать, что число священников, удаленных крестьянами из приходов, доходило до
нескольких сот. Некоторые священники сами покидали приходы, не дожидаясь, когда крестьяне отомстят им за доносы и другие обиды.
Священники села Александровки Бобровского уезда, села Поганки Тамбовского уезда и села Олыпанки Борисоглебского уезда Тамбовской губернии были арестованы крестьянами за монархическую агитацию [45, 85]. Священник села Покровки Шацкого уезда той же губернии был отстранен от службы [45, 90]. В селе Нижнем Даймене Шигровского уезда Курской губернии за подобную же деятельность крестьяне также осудили священника. В селе Ярославке Уфимской губернии Советом крестьянских депутатов был арестован благочинный [45, 356]. В Ливенском уезде Орловской губернии прихожане села Колодезь, отобрав «у местного священника ключи от церкви, арестовали его и отправили в уездный город» [45, 83]. В селе Ровнец того же уезда арестовали священника [45, 85]. 16 мая Юрьевицкий уездный революционный комитет общественной безопасности арестовал священника церкви села Калинникове Н. Аполлова «за контрреволюционную агитацию». Он «во время хождения со славою по деревням в пасхальную неделю поучал, что все спасение родине, если будет снова старое правительство во главе с царем-батюшкой» (ЦГИА СССР, ф. 797, ол. 96, № 298, л. 7). 29 августа был арестован священник Вознесенской церкви г. Екатеринослава К. Айвазов как видный член «Союза русского народа» (там же, № 299, л. 4). В Астраханской губернии солдаты арестовали сразу восемь священников также за то, что они вели «контрреволюционную агитацию» [9, 72].
Массовые выступления крестьян против черносотенного духовенства так перепугали буржуазию, что стали предметом обсуждения на совещании членов Государственной думы. Было решено обратиться через Синод с особым посланием к местным властям с предложением «впредь не допускать подобные действия».
В 1917 г. были случаи ограбления церквей и духовенства. Главное управление по делам милиции 7 октября 1917 г. издало циркуляр: «Министр исповеданий сообщил, что к нему в святейший Синод поступают многочисленные донесения об участившихся в последнее время вооруженных нападениях на монастыри и приходские церкви, с применением, при их ограблении, самого грубого насилия и даже убийства» [45, 422]. Наряду с кражами, совершавшимися в храмах, число которых не сильно превысило подобные происшествия в предыдущие
годы, были такие случаи нападении на священников, которые заставили Синод задуматься над тем, что они не являются обычными уголовными преступлениями. Так, например, на Украине, в селе Григорьевке Бахмутского уезда Екатеринославской губернии в мае произошло вооруженное нападение на дом священника [13, 71]. 10 июня в Синод поступило сообщение, что «солдаты выгнали из дома семейство священника селения Гродецкого, Звенигородского уезда Киевской губернии Мизерницкого и приступили к грабежу имущества» [45, 171].
За несколько месяцев до Великой Октябрьской социалистической революции антиклерикальное движение в деревнях приняло наиболее острые формы. 30 апреля в «Известиях Харьковского губернского общественного комитета» было объявлено, что крестьяне «духовенству не верят и в мартовские дни распространилось даже вздорное подозрение „попы хотят отравить народ"».
В ряде мест были отдельные случаи убийств священников. В августе крестьяне села Костешты Бельцкого уезда Бессарабской губернии убили протоиерея Д. С. Балтагу, известного своими погромными призывами [6, 42]. В селе Михайловка Ямпольского уезда Подольской губернии был убит священник И. Мончинский, заявивший, что, «крестьянам не нужно давать землю». Такие убийства, нередко совершаемые анархистами, только способствовали укреплению религиозного фанатизма. В статье «Об отношении рабочей партии к религии» Ленин указывал, что анархисты крикливыми выступлениями помогают попам и буржуазии. Это особенно подтвердилось в 1917 г.
Поместный собор русской православной церкви писал в своем воззвании: «Печальные вести доходят до церковного собора с разных мест... То и дело слышим об ограблениях церквей, монастырей, а нередко об убийствах служителей божиих. Конечно, эти возмутительные преступления дело рук разбойников, забывших бога... Но увы, и посетители приходских церквей и иноческих обителей во многих местах бывают повинны, если не в таких же, то в подобных преступлениях против господня или вообще чужого достояния» [72, 200 — 201]. Здесь содержится намек на требования крестьян о захвате помещичьих и церковных земель, фабрик и заводов у капиталистов...
В результате реакционной политической деятельности престиж духовенства окончательно упал. Священники жаловались на то, что прежний страх, показная почтительность к причту сменилась открытой враждой и озлоблением. В мае 1917 г. архиепископ владимирский и шуйский Алексий писал в Синод: «Народ отхлынул от духовенства и стал равнодушен к нему» (ЦГИА СССР, ф. 796, oп. 204, 1917, № 102, л. 59). В 1917 г. «Воронежские епархиальные ведомости» в № 24 отмечали «недружелюбное, а иногда прямо враждебное отношение к пастырям и членам клира со стороны пасомых и мирян» (с. 512). Журнал «Вера и разум» сообщал о том, что «известны многочисленные факты негативного отношения прихожан к своим священникам» (с. 536 — 537). «Церковная правда» писала в № 6: «Духовенству нигде нельзя показываться, на священников указывают пальцами „Вот они — приспешники царские, черная сотня"». Антинародная деятельность духовенства, поддерживающего самодержавие, оттолкнула сотни тысяч верующих от церкви и ее служителей".
Л.И.Емелях "Крестьяне и церковь накануне Октября" М. 1976 (с.77-87)/ (скачать можно здесь http://www.domknig.net/book-2958.html)
Таким образом, репрессии против духовенства начаты не большевиками. И даже не Временным правительством. Репрессии против духовенства начаты самими крестьянами после падения царизма - русским народом. Вследствие связи духовенства с прежней государственной властью. Какова бы ни была оценка сего, но это - факт. И не стоило бы о нём забывать - прежде всего, самому духовенству.
Нашла здесь http://vidjnana.livejournal.com/565478. ... #t10616806
-
- Сообщения: 70
- Зарегистрирован: 21.11
Прошения крестьян к царю, касающихся отношений со священнослужителями
Выборка из книги "Приговоры и наказы крестьян Центральной России. 1905—1907 гг. Сборник документов". Под ред. В.П.Данилова и А. П. Корелина. — М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 416 с., составитель: Сенчакова Лариса Тимофеевна.
1905 г. апреля 22. — «Всеподданнейший доклад» крестьян с. Перелоги Суздальского уезда Владимирской губернии Николаю II
...
Как мы живем, так жить более нельзя. О нас относятся наши начальники, что мы живем хорошо, а ожидаем лучше, пьем чай, едим кашу и одеваемся в генотки, А мы до того плохо себя чувствуем, что страшно сказать, еще через 5 лет едва ли окажемся хорошими подданными. Тяжесть государственных непорядков так придавила нас, как лист к земле: всюду нужда, голод и холод. А в чем мы живем и что едим? Живем в гнилых, вонючих шалашах, питаемся свинным кормом и то не досыта, а одеваемся в лохмотья. В нашем распоряжении имеем мы только один надел земли, стоющий нам 10 руб. за десятину каждогодно, да и тот расстрелян в 40 и более местах. Доходом с него мы едва оправдываем подати и на церковь; отдаем все без остатка на жалованье господам и священникам. Кто-кто не пользуется нашими трудами, а подумать о нас никому нет дела, умирай с голоду, никто не пожалеет: «лишь были бы желуди, я от них жирею». Неблагодарное правительство так доездило нас, как клячу, и стремятся до конца добить нас.
...
1905 г. июля 17. — Прошение крестьян Хотебцовской волости Рузского уезда Московской губернии Николаю II
...
Мы страдаем от необразованности. В земских школах мы едва выучиваемся грамоте, а в церковноприходских — и того меньше; для наших детей не доступны ни гимназии, ни сельскохозяйственные училища, не говоря про университеты. У нас недостаточно больниц и медицинского персонала, что тяжело отражается на нашем здоровье, у нас почти нет ветеринарной помощи, отчего страдает и гибнет наш скот. У нас нет образованных священников, а ведь священник должен служить руководителем народа, а теперешние священники по своей необразованности не удовлетворяют нас, да и высокие поборы за исполнение ими треб тяжелы для нас. Мы страдаем от малоземелья, а господские, кабинетские, монастырские, удельные земли нас окружают и мы должны платить высокую аренду, чтобы ими пользоваться.
...
1905 г. ноября 2. — «Приговор-наказ» крестьян с. Казакова Арзамасского уезда Нижегородской губернии
...
Вот и стали думать: принесет-ли нам пользу такая Дума, куда попадут только люди с большим карманом: торговцы крупные, землевладельцы, священники, дворяне, но не мы, бедные люди.
…
Священники только и живут поборами, берут с нас яйцами, шерстью, коноплями, и норовят, как бы почаще с молебнами походить за деньгами, умер — деньги, берет не сколько дашь, а сколько ему вздумается. А случится год голодный, он не станет ждать до хорошего года, а подавай ему последнее, а у самого 33 десятины земли, и грех бы было — хлебом-то брать, строй ему дом за свой же счет на последние крохи, не построишь и служить не станет.
…
17-го октября Государь Батюшка дал самую великую милость: назвал нас свободными гражданами, дозволил нам собираться, где угодно и дал свободу совести. И вот стали добрые люди праздновать день великой милости, стали сбираться по городам великой России, а стражники, урядники, становые, исправники и все чиновники, кому не по мысли такая милость, а также духовные отцы и черносотенцы, хулиганы, нанятые толстосумами купцами начали подстрекать темный люд бить тех, кто нам желает добра, кто за нас сидел в тюрьмах, шел на каторгу и на виселицу. И пошла по всем городам резня.
1906 г. марта 5. — Приговор крестьян Николаевской волости Ардатовского уезда Нижегородской губернии в Государственную думу
...
Священники только и живут поборами, берут с нас яйцами, шерстью и норовят как бы почаще с молебнами походить, а деньгами: умер — деньги, родился — деньги, исповедовался — деньги, женился — деньги, берет не сколько дашь, а сколько ему вздумается. А случается год голодный, он не станет ждать до хорошего года, а подавай ему последнее, а у самого 36 десятин (вместе с причтом) земли, и грех бы было хлебом-то брать, строй ему дом за свой же счет, за последние крохи, добываемые нами не потом, а кровью. Если не построишь и служить, пожалуй, не станет, это хорошо бы, а то, пожалуй, и так, что хотя священник, подгоняя в какой-либо высоко торжественный праздник, хотя «пасхи», в церкви просит прихожан построить ему дом, а в случае отказа просьбы священника, тогда он за этот отказ и в такой праздник не пойдет с молебнами и, пожалуй, в гневе своем по отходе литургии молящих не отпустит св. крестом, а если хотя и пййдет с молебнами, но только по выбору, кто ему даст на постройку дома 10-15 коп. с дома, а кто этого не даст, то к тому совсем не пойдет, что это и случалось в одном нашем приходе.
...
Нужно, чтобы наши священники были на жалованьи от казны, тогда нам от них не будет притеснения и обиды, а также чтобы весь приходский причт выбирался нами, прихожанами, а не как сейчас, назначается епархиальным начальством.
...
1906 г. апреля 16. — Приговор крестьян с. Сельца и д. Бориковской Ростовского уезда Ярославской губернии в I Государственную думу
...
А нужды наши таковы:
1. Имея крайне малый земельный надел, необходимо прирезать всю нашу церковную землю, так как оную священноцерковные служители не обрабатывают и сдают нам в аренду. Аренда земли настолько велика, что трудно даже себе представить, например, около 80 руб. за десятину, что годами не оправдывает уплаты аренды, не считая нашего труда, работы.
2. Около себя имеем большие покосные владения и леса, как частных владельцев, так и монастырские и казенные, но свой покос, хотя и есть, но очень недостаточен, накашивается всякого сена около 25 пудов на душу, но и не трудно себе представить, что этого покоса крайне недостаточно и мы принуждены арендовать покосы у других лиц, лесов же сейчас не имеем, дрова же покупаем у лесовладельцев и у казны. А потому желательно наделение нас как покосом, так и лесами, первые можно получить от Белоготского монастыря, а лес — из козловской казенной дачи Велико-Ростовского лесничества. Да и не грешно отдать нам монастырские покосы, так как монахи живут без нужды, ходят с иконами по селениям и собирают у нас товар — лук и картофель.
1906 г. апреля ранее 30. — Из приговора крестьян Макарьевского уезда Нижегородской губернии в I Государственную думу
...
7) Все крестьяне втихомолку обижаются на церковный причт, и об этом никто не хочет заявить. Теперешние священники для крестьян чужды, они не ездят к крестьянам в деревни крестить детей, за венчание берут, сколько хотят, берут деньги себе за праздничные молебны в церкви, а также и за похороны при церкви и за могилы при церквах-же. Все это крестьян — людей темных — возмущает. Церкви строили наши прадеды, а распоряжаются всецело приезжие люди. Надо все это изменить. Если не было-бы крестьян, то не нужно было-бы и церквей. А не было бы церквей, то не было бы и священников. Положить всем священникам жалованье, за которое они и должны преподавать в училищах Закон Божий без особой доплаты. А также установить, чтобы за венчание не брали, крестить ездили бы по деревням бесплатно, за могилы деньги чтобы поступали в доход церкви, а поборов с приходящих инок никаких не делать — допускать бесплатно. От налогов церкви освободить, и священники должны всецело зависеть от прихода. По приговору прихода, они должны быть принимаемы и увольняемы, а также должны иметься в церквах, под наблюдением церковных старост, приходные книги, которые и должны проверяться попечительскими сводами. Расходов, произведенные без приговоров попечительского схода, не принимать.
...
1906 г. мая 23. — Наказ крестьян Шоптовской волости Вельского уезда Смоленской губернии в I Государственную думу
...
Потом желали бы отменить грабительство со стороны священства, которое в нашем селе очень распространено; а именно: за венчание берут 10-15 руб., за похороны 7 рублей, а если священник поднимает тело, то — 15 рублей, за крестины 1 руб., за молебен простой 30 коп., с акафистом —- 50 коп. Мы крестьяне на сем сходе решили этой платы не давать по силе возможности хозяина. Нас бедных крестьян и так дерут со всех сторон без «Божьих служителей», которые получают жалованье, пользуются доходом и первейшей землей.
...
1906 г. июня ранее 23. — Наказ крестьян д. Борвиков Поречского уезда Смоленской губернии в Трудовую группу I Государственной думы
...
Со всех сторон окружены мы чужой владельческой землей и нет того дня за лето, чтобы кому-нибудь из деревенских не приходилось идти выкупать свою скотину из владельческого хлеба, а не за что выкупить — иди работать.
Посмотришь на пана: что за житье? У одного, у другого по несколько сот, а то и тысяч десятин. Лес, луга, хорошая пашня — все имеется.
А ты работаешь без отдыху до одури на пана или на попа, даже хлебушка вволю не видишь.
…
Близкий нашему деревенскому люду человек, священник, и тот выколачивает с нас по полторы да по две десятки за похороны, за венец, не говоря о бесконечных колядах.
...
1906 г. июня ранее 28. — Приговор крестьян Рибшевской волости Поречского уезда Смоленской губернии в I Государственную думу
...
Кроме того, церковные служители, священники тащут с бедного крестьянина за похороны большого 7-10 рублей, за венец от 10 до 25 рублей, за молебны само-собою и т. п., требуют плату с живого и мертвого. Спрашивается, где же бедному крестьянину оплатить все, когда он лишь в силах отбыть казенные повинности, а тут пан и священник. Так вот и живешь, все время мучаешься, как несли рабство наши предки и отцы.
...
1905 г. ноября 18. — Приговор крестьян общества Кумолова Петергофского уезда Петербургской губернии
...
14. Уничтожения платы священнослужащим за совершения св. таинств и треб и назначения им жалованья от правительства.
...
1905 г. декабря 20. — Приговор крестьян Торбеевской волости Сычевского уезда Смоленской губернии в Правительствующий Сенат
...
10. Всякие поборы за разные требы, как-то за погребение, венчание и проч., все должны быть отменены и переведены на окладное жалование. Земля от священно-церковно служителей должна быть отобрана в крестьянское пользование.
...
1907 г. марта 23. — Наказ крестьян с. Протасовки Лукоя-новского уезда Нижегородской губернии во II Государственную думу
...
1) Наделить всех крестьян, обрабатывающих землю своим трудом, в одинаковом размере землею, лугами и лесом бесплатно, для чего в надел должны отойти земли: казенные, удельные, кабинетские, монастырские, церковные и помещичьи и частновладельческие — все вышеуказанные земли должны быть отчуждены крестьянам бесплатно.
2) Отказать духовенству в поборах за требы, назначив им жалованье от казны, постройки и ремонт церквей и домов священнослужителей отнести на счет казны.
...
1907 г. марта не позднее 27. — «Краткое изложение насущных вопросов в Государственную думу» из Ливенского уезда Орловской губернии
...
5.Отменять всякие поборы и вымогательства священно-церковно-служителей по приходу в установленные обычные дни и требы с назначением определенного жалованья, от казны, так как ныне существующее поборы унижают их призвание и подрывают авторитет пред пасомыми, — а в особенности выдающими по своему состоянию.
...
1906 г. июня ранее 4. — Наказ «крестьян Орловской губ., с. Б. Колчевое, М. Колчевое, д. Речица, Крамской мост, Каменский хутор, д. Ожово, д. Б. Драгунской, М. Драгунской, живущих отхожим промыслом в г. Севастополе» в I Государственную думу
...
Мы ждали думы, верили и надеялись на нее, но правительство и тут обмануло народа….. Учредили государственный совет, состоящий из тех же министров, из купцов, кулаков, помещиков да попов, вечно обманывающих народ, проповедующих по правительственным предписаниям.
...
1906 г. июня 4. — Приговор крестьян Спасо-Липецкого сельского общества Духовщинского уезда Смоленской губернии в Трудовую группу Государственной думы
...
Мы, как и все крестьяне великой России, находимся в крайне безвыходном положении. Земли у нас мало и та, какая есть, находится не в одном месте, а в нескольких, по кускам. Обрабатывается она самым устарелым допотопным способом. Улучшений по сельскому хозяйству никаких нет, ссуд не дается, советов для улучшения хозяйства не получаем, Наша земля окружена другими землями: местной помещичьей и церковной. Даже курам и то особенно-негде разгуляться. Не углядел, Так и будет у «батюшки», а не то у помещины. Также непосильными гнетом ложатся на нас церковные поборы, а также всевозможные подати и налоги в казну….
...
Мы верим и надеемся, что удовлетворит наши требования только Дума Государственная. Только возлюбленные народом люди выведут Россию из тяжелого положения, избавят ее от бесправия, гнета и насилия полицейского и поповского.
...
1907 г. марта 18. — Приговор крестьян д. Копылова Макарьевского уезда Нижегородской губернии во II Государственную думу (Фокееву М. С.)
...
6) Наши попы дерут с нас деньги немилосердным образом, за всякие обряды и требы дерут втридорога, да еще ходят собирать новину, как-то: рожь, пшеницу, овес, горох, коровье масло, шерсть, яйцо, одним словом, все, чтобы только попало им в руки.
...
1905 г. декабря 8. — Приговор крестьян с. Близарьева Ардатовского уезда Нижегородской губернии в Совет министров
...
Если и есть где вокруг нас много земли, так это во владении соседних монастырей Саровского и Дивеевского. Известно, что Саровский монастырь имеет десятки тысяч прекрасной земли со строевым лесом. Вся земля эта в разные времена пожертвована туда благотворителями. Землю эту монахи своими руками не обрабатывают, а пользуются наемными рабочими из нашей же среды. По правилам церковным и уставам монастырей иноку не полагается иметь никого имущества: «кто принимает иночество, тот клятвенно обязуется отречься от всего мирского, служить только Христу и спасению ближнего». Между тем мы собственными глазами видим, что монахи распоряжаются громадными поместьями, копят груды золота и вкушают прекрасную пищу, когда в то же время мы, соседи их, — трудовые люди, — не имеем зачастую и корки хлеба.
…
Но необходимо и благоденствующим землевладельцам, а тем более монастырям вспомнить о меньшем брате — об обездоленном крестьянине, нужно поделиться с ним тем, что сами получали в виде дара.
Взято здесь http://www.online812.ru/2010/11/29/017/
1905 г. апреля 22. — «Всеподданнейший доклад» крестьян с. Перелоги Суздальского уезда Владимирской губернии Николаю II
...
Как мы живем, так жить более нельзя. О нас относятся наши начальники, что мы живем хорошо, а ожидаем лучше, пьем чай, едим кашу и одеваемся в генотки, А мы до того плохо себя чувствуем, что страшно сказать, еще через 5 лет едва ли окажемся хорошими подданными. Тяжесть государственных непорядков так придавила нас, как лист к земле: всюду нужда, голод и холод. А в чем мы живем и что едим? Живем в гнилых, вонючих шалашах, питаемся свинным кормом и то не досыта, а одеваемся в лохмотья. В нашем распоряжении имеем мы только один надел земли, стоющий нам 10 руб. за десятину каждогодно, да и тот расстрелян в 40 и более местах. Доходом с него мы едва оправдываем подати и на церковь; отдаем все без остатка на жалованье господам и священникам. Кто-кто не пользуется нашими трудами, а подумать о нас никому нет дела, умирай с голоду, никто не пожалеет: «лишь были бы желуди, я от них жирею». Неблагодарное правительство так доездило нас, как клячу, и стремятся до конца добить нас.
...
1905 г. июля 17. — Прошение крестьян Хотебцовской волости Рузского уезда Московской губернии Николаю II
...
Мы страдаем от необразованности. В земских школах мы едва выучиваемся грамоте, а в церковноприходских — и того меньше; для наших детей не доступны ни гимназии, ни сельскохозяйственные училища, не говоря про университеты. У нас недостаточно больниц и медицинского персонала, что тяжело отражается на нашем здоровье, у нас почти нет ветеринарной помощи, отчего страдает и гибнет наш скот. У нас нет образованных священников, а ведь священник должен служить руководителем народа, а теперешние священники по своей необразованности не удовлетворяют нас, да и высокие поборы за исполнение ими треб тяжелы для нас. Мы страдаем от малоземелья, а господские, кабинетские, монастырские, удельные земли нас окружают и мы должны платить высокую аренду, чтобы ими пользоваться.
...
1905 г. ноября 2. — «Приговор-наказ» крестьян с. Казакова Арзамасского уезда Нижегородской губернии
...
Вот и стали думать: принесет-ли нам пользу такая Дума, куда попадут только люди с большим карманом: торговцы крупные, землевладельцы, священники, дворяне, но не мы, бедные люди.
…
Священники только и живут поборами, берут с нас яйцами, шерстью, коноплями, и норовят, как бы почаще с молебнами походить за деньгами, умер — деньги, берет не сколько дашь, а сколько ему вздумается. А случится год голодный, он не станет ждать до хорошего года, а подавай ему последнее, а у самого 33 десятины земли, и грех бы было — хлебом-то брать, строй ему дом за свой же счет на последние крохи, не построишь и служить не станет.
…
17-го октября Государь Батюшка дал самую великую милость: назвал нас свободными гражданами, дозволил нам собираться, где угодно и дал свободу совести. И вот стали добрые люди праздновать день великой милости, стали сбираться по городам великой России, а стражники, урядники, становые, исправники и все чиновники, кому не по мысли такая милость, а также духовные отцы и черносотенцы, хулиганы, нанятые толстосумами купцами начали подстрекать темный люд бить тех, кто нам желает добра, кто за нас сидел в тюрьмах, шел на каторгу и на виселицу. И пошла по всем городам резня.
1906 г. марта 5. — Приговор крестьян Николаевской волости Ардатовского уезда Нижегородской губернии в Государственную думу
...
Священники только и живут поборами, берут с нас яйцами, шерстью и норовят как бы почаще с молебнами походить, а деньгами: умер — деньги, родился — деньги, исповедовался — деньги, женился — деньги, берет не сколько дашь, а сколько ему вздумается. А случается год голодный, он не станет ждать до хорошего года, а подавай ему последнее, а у самого 36 десятин (вместе с причтом) земли, и грех бы было хлебом-то брать, строй ему дом за свой же счет, за последние крохи, добываемые нами не потом, а кровью. Если не построишь и служить, пожалуй, не станет, это хорошо бы, а то, пожалуй, и так, что хотя священник, подгоняя в какой-либо высоко торжественный праздник, хотя «пасхи», в церкви просит прихожан построить ему дом, а в случае отказа просьбы священника, тогда он за этот отказ и в такой праздник не пойдет с молебнами и, пожалуй, в гневе своем по отходе литургии молящих не отпустит св. крестом, а если хотя и пййдет с молебнами, но только по выбору, кто ему даст на постройку дома 10-15 коп. с дома, а кто этого не даст, то к тому совсем не пойдет, что это и случалось в одном нашем приходе.
...
Нужно, чтобы наши священники были на жалованьи от казны, тогда нам от них не будет притеснения и обиды, а также чтобы весь приходский причт выбирался нами, прихожанами, а не как сейчас, назначается епархиальным начальством.
...
1906 г. апреля 16. — Приговор крестьян с. Сельца и д. Бориковской Ростовского уезда Ярославской губернии в I Государственную думу
...
А нужды наши таковы:
1. Имея крайне малый земельный надел, необходимо прирезать всю нашу церковную землю, так как оную священноцерковные служители не обрабатывают и сдают нам в аренду. Аренда земли настолько велика, что трудно даже себе представить, например, около 80 руб. за десятину, что годами не оправдывает уплаты аренды, не считая нашего труда, работы.
2. Около себя имеем большие покосные владения и леса, как частных владельцев, так и монастырские и казенные, но свой покос, хотя и есть, но очень недостаточен, накашивается всякого сена около 25 пудов на душу, но и не трудно себе представить, что этого покоса крайне недостаточно и мы принуждены арендовать покосы у других лиц, лесов же сейчас не имеем, дрова же покупаем у лесовладельцев и у казны. А потому желательно наделение нас как покосом, так и лесами, первые можно получить от Белоготского монастыря, а лес — из козловской казенной дачи Велико-Ростовского лесничества. Да и не грешно отдать нам монастырские покосы, так как монахи живут без нужды, ходят с иконами по селениям и собирают у нас товар — лук и картофель.
1906 г. апреля ранее 30. — Из приговора крестьян Макарьевского уезда Нижегородской губернии в I Государственную думу
...
7) Все крестьяне втихомолку обижаются на церковный причт, и об этом никто не хочет заявить. Теперешние священники для крестьян чужды, они не ездят к крестьянам в деревни крестить детей, за венчание берут, сколько хотят, берут деньги себе за праздничные молебны в церкви, а также и за похороны при церкви и за могилы при церквах-же. Все это крестьян — людей темных — возмущает. Церкви строили наши прадеды, а распоряжаются всецело приезжие люди. Надо все это изменить. Если не было-бы крестьян, то не нужно было-бы и церквей. А не было бы церквей, то не было бы и священников. Положить всем священникам жалованье, за которое они и должны преподавать в училищах Закон Божий без особой доплаты. А также установить, чтобы за венчание не брали, крестить ездили бы по деревням бесплатно, за могилы деньги чтобы поступали в доход церкви, а поборов с приходящих инок никаких не делать — допускать бесплатно. От налогов церкви освободить, и священники должны всецело зависеть от прихода. По приговору прихода, они должны быть принимаемы и увольняемы, а также должны иметься в церквах, под наблюдением церковных старост, приходные книги, которые и должны проверяться попечительскими сводами. Расходов, произведенные без приговоров попечительского схода, не принимать.
...
1906 г. мая 23. — Наказ крестьян Шоптовской волости Вельского уезда Смоленской губернии в I Государственную думу
...
Потом желали бы отменить грабительство со стороны священства, которое в нашем селе очень распространено; а именно: за венчание берут 10-15 руб., за похороны 7 рублей, а если священник поднимает тело, то — 15 рублей, за крестины 1 руб., за молебен простой 30 коп., с акафистом —- 50 коп. Мы крестьяне на сем сходе решили этой платы не давать по силе возможности хозяина. Нас бедных крестьян и так дерут со всех сторон без «Божьих служителей», которые получают жалованье, пользуются доходом и первейшей землей.
...
1906 г. июня ранее 23. — Наказ крестьян д. Борвиков Поречского уезда Смоленской губернии в Трудовую группу I Государственной думы
...
Со всех сторон окружены мы чужой владельческой землей и нет того дня за лето, чтобы кому-нибудь из деревенских не приходилось идти выкупать свою скотину из владельческого хлеба, а не за что выкупить — иди работать.
Посмотришь на пана: что за житье? У одного, у другого по несколько сот, а то и тысяч десятин. Лес, луга, хорошая пашня — все имеется.
А ты работаешь без отдыху до одури на пана или на попа, даже хлебушка вволю не видишь.
…
Близкий нашему деревенскому люду человек, священник, и тот выколачивает с нас по полторы да по две десятки за похороны, за венец, не говоря о бесконечных колядах.
...
1906 г. июня ранее 28. — Приговор крестьян Рибшевской волости Поречского уезда Смоленской губернии в I Государственную думу
...
Кроме того, церковные служители, священники тащут с бедного крестьянина за похороны большого 7-10 рублей, за венец от 10 до 25 рублей, за молебны само-собою и т. п., требуют плату с живого и мертвого. Спрашивается, где же бедному крестьянину оплатить все, когда он лишь в силах отбыть казенные повинности, а тут пан и священник. Так вот и живешь, все время мучаешься, как несли рабство наши предки и отцы.
...
1905 г. ноября 18. — Приговор крестьян общества Кумолова Петергофского уезда Петербургской губернии
...
14. Уничтожения платы священнослужащим за совершения св. таинств и треб и назначения им жалованья от правительства.
...
1905 г. декабря 20. — Приговор крестьян Торбеевской волости Сычевского уезда Смоленской губернии в Правительствующий Сенат
...
10. Всякие поборы за разные требы, как-то за погребение, венчание и проч., все должны быть отменены и переведены на окладное жалование. Земля от священно-церковно служителей должна быть отобрана в крестьянское пользование.
...
1907 г. марта 23. — Наказ крестьян с. Протасовки Лукоя-новского уезда Нижегородской губернии во II Государственную думу
...
1) Наделить всех крестьян, обрабатывающих землю своим трудом, в одинаковом размере землею, лугами и лесом бесплатно, для чего в надел должны отойти земли: казенные, удельные, кабинетские, монастырские, церковные и помещичьи и частновладельческие — все вышеуказанные земли должны быть отчуждены крестьянам бесплатно.
2) Отказать духовенству в поборах за требы, назначив им жалованье от казны, постройки и ремонт церквей и домов священнослужителей отнести на счет казны.
...
1907 г. марта не позднее 27. — «Краткое изложение насущных вопросов в Государственную думу» из Ливенского уезда Орловской губернии
...
5.Отменять всякие поборы и вымогательства священно-церковно-служителей по приходу в установленные обычные дни и требы с назначением определенного жалованья, от казны, так как ныне существующее поборы унижают их призвание и подрывают авторитет пред пасомыми, — а в особенности выдающими по своему состоянию.
...
1906 г. июня ранее 4. — Наказ «крестьян Орловской губ., с. Б. Колчевое, М. Колчевое, д. Речица, Крамской мост, Каменский хутор, д. Ожово, д. Б. Драгунской, М. Драгунской, живущих отхожим промыслом в г. Севастополе» в I Государственную думу
...
Мы ждали думы, верили и надеялись на нее, но правительство и тут обмануло народа….. Учредили государственный совет, состоящий из тех же министров, из купцов, кулаков, помещиков да попов, вечно обманывающих народ, проповедующих по правительственным предписаниям.
...
1906 г. июня 4. — Приговор крестьян Спасо-Липецкого сельского общества Духовщинского уезда Смоленской губернии в Трудовую группу Государственной думы
...
Мы, как и все крестьяне великой России, находимся в крайне безвыходном положении. Земли у нас мало и та, какая есть, находится не в одном месте, а в нескольких, по кускам. Обрабатывается она самым устарелым допотопным способом. Улучшений по сельскому хозяйству никаких нет, ссуд не дается, советов для улучшения хозяйства не получаем, Наша земля окружена другими землями: местной помещичьей и церковной. Даже курам и то особенно-негде разгуляться. Не углядел, Так и будет у «батюшки», а не то у помещины. Также непосильными гнетом ложатся на нас церковные поборы, а также всевозможные подати и налоги в казну….
...
Мы верим и надеемся, что удовлетворит наши требования только Дума Государственная. Только возлюбленные народом люди выведут Россию из тяжелого положения, избавят ее от бесправия, гнета и насилия полицейского и поповского.
...
1907 г. марта 18. — Приговор крестьян д. Копылова Макарьевского уезда Нижегородской губернии во II Государственную думу (Фокееву М. С.)
...
6) Наши попы дерут с нас деньги немилосердным образом, за всякие обряды и требы дерут втридорога, да еще ходят собирать новину, как-то: рожь, пшеницу, овес, горох, коровье масло, шерсть, яйцо, одним словом, все, чтобы только попало им в руки.
...
1905 г. декабря 8. — Приговор крестьян с. Близарьева Ардатовского уезда Нижегородской губернии в Совет министров
...
Если и есть где вокруг нас много земли, так это во владении соседних монастырей Саровского и Дивеевского. Известно, что Саровский монастырь имеет десятки тысяч прекрасной земли со строевым лесом. Вся земля эта в разные времена пожертвована туда благотворителями. Землю эту монахи своими руками не обрабатывают, а пользуются наемными рабочими из нашей же среды. По правилам церковным и уставам монастырей иноку не полагается иметь никого имущества: «кто принимает иночество, тот клятвенно обязуется отречься от всего мирского, служить только Христу и спасению ближнего». Между тем мы собственными глазами видим, что монахи распоряжаются громадными поместьями, копят груды золота и вкушают прекрасную пищу, когда в то же время мы, соседи их, — трудовые люди, — не имеем зачастую и корки хлеба.
…
Но необходимо и благоденствующим землевладельцам, а тем более монастырям вспомнить о меньшем брате — об обездоленном крестьянине, нужно поделиться с ним тем, что сами получали в виде дара.
Взято здесь http://www.online812.ru/2010/11/29/017/
-
- Сообщения: 25
- Зарегистрирован: 09.05
Насильственное насаждение иудеохристианства среди народностей России
Самодержавие — этот, по словам В. И. Ленина, «самый реакционный и варварский строй»1, проводило среди народов окраин России политику национально - политического, социального и культурного угнетения. Верной помощницей самодержавия в его реакционной политике на окраинах была православная церковь. Угнетение нерусских народов, их русификация, а также колониальные захваты сопровождались насильственным обращением населения в православие. Это было одним из средств колониальной политики самодержавия.
Еще в XIII-XIV ее. новгородские выходцы, утверждая свою власть в Вятском крае, насаждали христианство мечом и огнем, не останавливаясь перед уничтожением местных народов, не желавших креститься. Делалось это при помощи духовенства, следовавшего за завоевателями в новые места. Грамота 1452 г. митрополита Ионы вятскому духовенству красноречиво рассказывает, как внедрялось христианство среди нерусских народов Вятского края. Священники, по признанию митрополита, перемучили много людей, переморили, в воду пометали, сжигали в избах мужчин, старцев и малых детей, выжигали глаза, младенцев сажали на кол и умерщвляли. Расправляясь с такой жестокостью с нерусскими народами, не желавшими креститься, инквизиторы угрожали им еще «великой опалой» от государя и «конечным извержением без милости» от церкви. Митрополит не осуждал духовенство за зверскую расправу с нерусскими народами. Он предостерегал только, что кровавый террор по отношению к народам, не желавшим принять православие, может вызвать ненависть их к духовенству и нанести ущерб церкви2.
В Казанском крае христианизация началась со второй половины XVI в., вскоре после завоевания Казани здесь были основаны монастыри. Над татарами, противившимися крещению, совершалось дикое насилие: их сажали в тюрьмы, у них отбирали земли, их выселяли из деревень, заставляли жениться на русских женщинах, держали в цепях. При этом церковники не скрывали, что их цель — «народ от татарской веры отучить и остращать».
Насильственное крещение проводилось при колонизации Поволжья и Сибири в XVII в. Правительство вместе с духовными властями стремилось привлечь на свою сторону феодальную верхушку, обещая ей в случае крещения разные льготы. У мурз, не желавших креститься, отбирались поместья с православными крестьянами, они лишались права распоряжаться ими. Крестьянам при переходе в православие предоставлялись некоторые льготы на шесть лет. Упорствующих превращали в крепостных. Но и крещение не освобождало нерусские народы от крепостного и национального гнета. Их порабощали одинаково и русские помещики и принявшие православие татарские мурзы. Крестьяне пытались жаловаться на притеснения со стороны помещиков и духовенства, но за «челобитья» их заключали в тюрьмы, били кнутом, убивали. В свою очередь и крестьяне, борясь с насильственной христианизацией, разрушали монастыри и церкви, избивали наиболее ненавистных им священников, некоторых даже убивали, поднимали массовые восстания.
В Сибири среди остяков и вогулов огнем и мечом действовал сибирский митрополит Филофей Лещинский. Этот инквизитор разрушал нехристианские кладбища, рубил и сжигал капища, возводя вместо них часовни, силой обращал сибирские народы в православие, угрожая в случае отказа смертью. Вогулы и остяки отвергали попытки церковников задобрить их льготами по уплате ясака и подарками. «Лестью хотите отвратить лас от древней нашей веры, разорить и уничтожить нас, — говорили они. — Головы свои положим, но этого не допустим»3. Несмотря на сопротивление местных народов, Филофей обратил в православие свыше 40 тысяч человек. В качестве одной из приманок для крещения применялось освобождение новокрещен от наказания за совершенные ранее проступки. Например, в 1723 г. за нежелание принять участие в переписи марийцы были приговорены к нещадному наказанию. Чтобы избежать наказания, 545 крестьян - марийцев согласились креститься4. Однако крестьяне — новокрещены не хотели посещать церкви, выполнять церковные обряды. В ответ на жесточайшие наказания крестьяне сжигали церкви и дома священников, поднимали восстания. Таковыми были, например, восстание башкир 1704-1708 гг., слившееся с булавинским восстанием 1707-1708 гг., восстание березовских вогулов и остяков 1707 г. и др. Восстания потерпели поражения, и многие башкиры и другие народы нерусской национальности, захваченные в плен, были приговорены к смерти. Спасая свою жизнь, башкиры и другие народы соглашались перейти в православие. За обратный же переход в мусульманство их сжигали на кострах как вероотступников.
В 1735г. в районе Екатеринбурга на Урале вспыхнуло восстание башкир, вызванное социальным гнетом и насильственным крещением. После разгрома восстания многие участники были казнены, многие сосланы в каторжные работы, башкирские деревни были разорены до основания. Расправляясь так жестоко с восставшими, правительство и церковь обещали пощадить жизнь тем из них, кто примет православие. Многие восставшие шли на это, хотя продолжали относиться враждебно к православию и его служителям. Среди крестившихся поневоле был и башкир Тойгильда Жуляков, вскоре перешедший вновь в мусульманство. Тойгильду обвинили в том, что он, приняв мусульманство, «богу, закону его... учинил великое противление и ругательство». Его привезли в Екатеринбург, и здесь, на площади, по распоряжению главного командира уральских, сибирских и казанских заводов В.Н. Татищева, на страх другим в присутствии всех новокрещен сожгли. Детей Тойгильды наказали розгами и раздали в русские семьи5. В июне 1740 г. за переход в мусульманство сожгли известного рудознатца казака Исаева. Перед смертью он заявил, что знает, где находится серебряная руда. Это ему не помогло: в назидание другим Исаев был сожжен6.
В башкирских восстаниях 1745 и 1755 гг. против феодально-крепостнического гнета, осложненного еще национальными притеснениями, также наблюдался протест против насильственной христианизации. В воззваниях предводителя восстания 1755 г. Батырши указывалось на невыносимое положение мусульман, на тяжелые условия работы на заводах. Батырша призывал насильственно крещенных башкир выступать заодно с «истинными мусульманами»7.
Для расширения миссионерской деятельности православной церкви в 1738 г. при свияжском Богородицком монастыре была организована Новокрещенская контора. Она ставила своей целью «умножение христианского закона» среди мусульманского населения Поволжья «для вятщего утверждения в вере». Это была настоящая инквизиторская организация. Наделенная большими полномочиями, контора насаждала православие среди народов нерусской национальности не стесняясь в средствах. Новокрещенская контора действовала до 1764 г., т.е. 26 лет, и за эти годы вызвала всеобщую ненависть и возмущение. Посылаемые в татарские и башкирские деревни священники-миссионеры, эти, по словам В. И. Ленина, «жандармы во Христе» под видом «спасения неверных душ» проводили политику угнетения нерусских народов. Они заставляли их креститься, подвергали смертельным побоям, разоряли их хозяйства, а доносчиков награждали. Руководивший Новокрещенской конторой архимандрит Сильвестр старался оправдать кровавый террор, проводившийся его инквизиторами. Но возмущение деятельностью Сильвестра было так велико, что Синод был вынужден назначить вместо него другого. Не лучше был и новый инквизитор Лука Конашевич. Он разрушал татарские мечети, на их месте строил церкви, подвергал татар-мусульман жестоким наказаниям, заточал в тюрьмы, разорял их дома и деревни. Синод поддерживал своего ставленника, проклиная мусульман и мусульманское учение, называя Магомета «самым студным лживым пророком» (указ от 24 декабря 1750 г.). Деятельность Луки Конашевича вызвала глубокое возмущение. Татары писали в своих жалобах, что если их будут и дальше принуждать креститься, они оставят свои дома и деревни и уйдут в леса. Луку Конашевича перевели в Белгород епископом, но память об этом жестоком инквизиторе осталась надолго. В народном предании рассказывается, что Лука Конашевич стремился всех татар превратить в русских и что по жалобе татар министры осерчали на него и сослали в Сибирь8.
Не меньшее возмущение вызвала деятельность другого представителя Синода, стоявшего во главе Новокрещенской конторы, епископа Дмитрия Сеченова. Татары и башкиры жаловались, что Сеченов силой принуждал их креститься, погружая в купель связанными, держал многих в тюрьме под караулом в кандалах и колодках и подвергал мучительным побоям. Действуя на основании указа Синода от 14 февраля 1743 г., Сеченов сжигал мусульманские кладбища и молельни, разорял крестьянские дома, рубил в них окна и двери, выламывал печи. В результате крестьяне пришли «в конечное разорение». С такими же жалобами обращались чуваши Ядринского и Курмышского уездов на инквизитора игумена Неофита, на курмышского протопопа Куприяна и др.9, но эти жалобы успеха не имели: Синод своих инквизиторов не давал в обиду. Действуя огнем и мечом, Сеченов за один год сумел обратить в православие свыше 17 тысяч татар. Его перевели в Нижний Новгород, и здесь за четыре года он заставил принять православие более 30 тысяч человек. За свою «деятельность» и за поддержку Екатерины II во время дворцового переворота этот инквизитор был щедро награжден: он получил в личное владение тысячу душ крепостных, богатые денежные подарки и стал первоприсутствующим членом Синода10.
Центром насильственной христианизации татар был также казанский архиерейский дом, которому в середине XVIII в. принадлежало до четырехсот населенных пунктов.
Пропаганда ислама и тем более обращение в мусульманство запрещались под страхом смерти. Нельзя было строить новые мечети, старые же разрушались. Только при епископе Луке Конашевиче за 1738-1758 гг. из 536 мечетей Казанской губернии было разрушено 418. В Сибири из 133 мечетей осталось 3511. Детей татар и башкир, обратившихся в ислам, отбирали у родителей и раздавали новокрещенам. На татар и чувашей миссионеры напускали воинские отряды — «обжорные команды», которые разоряли их постоями, чинили всяческие обиды. Крестившимся крестьянам нерусской национальности предоставлялись некоторые льготы: они освобождались от холопства, от уплаты податей (на три года), ими не могли более распоряжаться неправославные помещики. Зато подати некрещеных крестьян возрастали, что делало их положение еще более тяжелым. Крестьян - новокрещен поселяли в одном месте, некрещеных же татар выселяли, разоряя их хозяйство. На землях некрещеных татар организовывались новые монастыри — Спасо- Юнгинский, Седмиозерский, Раифский и др.
Протесты крестьян-мусульман против деятельности духовенства принимали различные формы: это были жалобы на священников в Синод и к правительству, восстания, в которых протест против насильственной христианизации сочетался часто с протестом против феодально-крепостнического гнета. Кроме того, крестьяне-мусульмане непосредственно расправлялись с ненавистными им священниками, избивали и убивали их. Бывали случаи, когда крестьяне обращались за помощью к мусульманам, жившим за рубежом.
В 1751 г. татары подали жалобу на «несносные обиды», чинимые им митрополитом Сильвестром. Они писали, что Сильвестр крестил их насильно, держал их в оковах на монастырском дворе, вместе с женами и детьми, морил голодом, пока они не согласятся креститься. В Царевококшайском уезде крестьяне деревни Кошки обложили соломой избу, где находился с командой поп Георгий Давыдов, и подожгли ее. Миссионера спас подоспевший воинский отряд. В Вятской провинции крестьяне избили иеромонаха Вениамина Григоровича; его с трудом освободила из рук крестьян конвойная команда. Восставшая мордва убила миссионера Алексея Мокеева и пыталась убить также Дмитрия Сеченова. С дубьем и цепами напали чуваши на протопопа Георгия Давыдова12.
Царские чиновники, борясь с массовым бегством и возмущениями крестьян нерусской национальности, в некоторых случаях пытались обуздать духовные власти, руководившие христианизацией. Так, в 1751 г. оренбургский губернатор просил Сенат запретить священникам крестить башкир силой, а также отсылать их в тобольскую консисторию. Он писал, что деятельность миссионеров разоряет башкир и наносит большой вред интересам помещиков и государства. С такими же требованиями обращались и уральские заводчики, так как бегство работных людей и насильственные меры духовенства неблагоприятно отражались на заводских работах. Правительство было вынуждено прислушаться к этим жалобам. В Казанскую губернию послали с особыми полномочиями подполковника Свечина и поручили ему проверить на месте причины разорения татар. В своем «Экстракте» о разорении крестьян, «восприявших закон греческий не по желанию, а по принуждению», Свечин писал, что священники-миссионеры ездили будто бы учить новокрещен закону божьему, на самом же деле собирали с новокрещен деньги, требовали продукты и пушнину, делали «прицепки» за незнание молитв, под угрозой ареста вымогали деньги. Чтобы заставить татар креститься, миссионеры рубили в крестьянских домах окна и двери, ломали печи, «без всякого милосердия» избивали плетьми, заковывали в кандалы, отправляли в тюрьму на тяжелые монастырские работы13.
Доклад Свечина дал яркую картину ужасающего произвола и притеснений крестьян в связи с насильственной христианизацией. Грубо русификаторская политика и христианизация населения создавала почву для народных волнений. Опасаясь повторения крестьянских восстаний, правительство было вынуждено в апреле 1764 г. закрыть Новокрещенскую контору и перейти к более тонким методам христианизации и обрусения населения. С башкир и татар сложили недоимки, родителям вернули отобранных у них детей, попам-миссионерам предложили применять более мягкие меры для побуждения населения к крещению. Закрытие Новокрещенской конторы не приостановило, однако, насильственного обращения крестьян нерусской национальности в христианство и беззастенчивый грабеж со стороны миссионеров. В 1765 г. Синод был вынужден отметить, что миссионеры-священники ездили по новокрещенским жительствам с женами и детьми, собирали с крестьян деньги, скот, овчины, холсты и всякую живность. Новокрещены, не имея никакой защиты, отдавали миссионерам все, что те требовали, и совершенно разорялись 14. За время существования Новокрещенской конторы было обращено в христианство 409864 человека — цифра по тому времени огромная 15.
Такими же кровавыми действиями отметили свой миссионерский путь и другие «просветители»: Стефан Пермский, Трифон Вятский, Гурий Казанский, Софроний Иркутский и др. Несмотря на их жестокость, церковь причислила этих инквизиторов к лику святых и заставила чтить как «угодников божьих». Духовенством распространялись легенды, будто кровавый террор миссионеров осуществлялся по божьей воле.
Татары, башкиры, чуваши и другие нерусские народы ненавидели православное духовенство за насильственную христианизацию, за поборы, за помощь, которую оно оказывало правительству в деле национального угнетения. Эта ненависть с особой силой проявилась во время крестьянской войны 1773-1775 гг. под предводительством Емельяна Пугачева. Крестьяне уничтожали церкви, убивали особо ненавистных им священников. Они оставляли навязанное им силой православие и возвращались к вере отцов. По официальным далеко не полным данным, во время восстания Пугачева было убито 237 церковников и членов их семей и сожжено свыше 60 церквей16. Удмурты, чуваши, башкиры, татары просили Пугачева избавить их от гнета священников. Пугачевский атаман Герасим Иванов по просьбе крестьян сжег дом сунгулеевского священника на Урале; в селе Нохмачи священника повесили, а его дом сожгли. После взятия восставшими Ижевского завода в селе Сретенском удмурты повесили весь притч, а церковь разграбили. Мордовцы села Кангуш Краснослободского уезда Тамбовской губернии избили священника Алексея Васильева, говоря при этом: «Не мешай нам, поп, молиться по-нашему»17. Удмурты также отказывались выполнять церковные обряды, платить поборы за требы и расправлялись со священниками. В виде протеста против христианизации удмурты возвращались к прежней «идолопоклонной» вере. В феврале 1774 г. новокрещенные удмурты, собравшись в селе Сретенском, решили послать к Пугачеву депутацию и просить его закрыть Ижевский завод, а им разрешить быть по-прежнему в идолопоклонной вере18.
Гнев народных масс обращался также против монастырских властей и монастырей, основанных на территории Мордовии для закрепощения мордовского народа и усиления феодально-крепостнического гнета. Особенную ненависть мордвы вызвали власти Пудожского монастыря, захватившего крестьянские земли. Этому монастырю принадлежало более двух тысяч крепостных крестьян.
Принудительное крещение нерусских народов продолжалось и в XIX в. Оно использовалось как средство колониального угнетения и русификации. Духовенство продолжало обирать народ. По словам Магницкого, бывшего в то время попечителем казанского учебного округа, православное духовенство стремилось попасть в чувашские селения с не меньшим энтузиазмом, чем европейцы в Бразилию: здесь можно было обогащаться за счет нерусских народов.
Центром русификаторской деятельности духовенства среди народов Поволжья было «Братство святого Гурия», основанное в 1867 г. Это братство получило свое название по имени епископа Гурия, жестокого инквизитора, действовавшего среди татар в интересах русификаторской политики самодержавия. Братство святого Гурия старалось уничтожить национальное единство татар и воспитать их в духе православия и покорности самодержавию. Открывая свои школы, братство делало их опорными пунктами для борьбы против мусульманства и других религий нерусских народов, для борьбы с национальной культурой.
На Кавказе русификаторскую политику самодержавия проводило основанное Синодом в 1860 г. «Общество распространения христианства». Общество располагало целой армией миссионеров, этих, по словам В.И. Ленина, «новейших инквизиторов», «душителей религиозной свободы». Общество насаждало всюду свои школы, строило церкви, внедряло православие не только проповедью, но и силой оружия, прибегая к содействию местной администрации. Оно добивалось обрусения нерусских народов, слияния их с русскими. Национальная культура и национальный язык изгонялись. Служители культа презрительно называли национальный язык «вымирающим наречием».
Очагами колонизации и христианизации на Кавказе были также Пицундский, Новоафонский, Драндский монастыри, основанные с этой целью в 70-80-х годах XIX в.
Церковники с презрением относились и к марийцам, называя их «темным черемисским царством». Они говорили, что задача церкви — «просветить этот полуязыческий мир светом христианской религии, слить его... в одно целое с Россией»19. С этой целью духовенство душило ростки национальной культуры, изгоняло из школы национальный язык, подачками и силой обращало народ в православие.
В Карелии священники говорили, будто карелы находятся на пути к вырождению и неспособны к самостоятельному государственному и культурному развитию, поэтому национальную культуру должны заменить православие и русская культура.
Отражая мнение правительства и духовенства, начальник Уфимского жандармского управления в отчете за 1902 г. писал о башкирском коренном населении Уфимской губернии: «В культурном отношении почти все инородческое население находится в высшей степени с грубыми невежественными нравами и обычаями..... башкиры на пути вырождения, с явными признаками дегенерации». Этот документ, отражавший политику царизма к народам нерусской национальности, был приведен М. И. Калининым на чрезвычайном всероссийском XVII съезде Советов.
Епископ Вениамин, занимавшийся обрусением народов Севера, говорил: «Православие должно вести борьбу не просто с чужой верой, но и с чужой национальностью... чтобы сделать их (т. е. северные народы — Е. Г.) не только по вере, но и по национальности русскими»20. С этой целью миссионеры силой отбирали детей у родителей и отвозили их в церковные школы, где пытались привить им то, что они называли русской культурой. Но дети, как отмечал миссионер Никандр, «тосковали по родным местам... хирели и умирали»21.
С «просветительной» деятельностью жандармов в рясах среди нерусских народов хорошо познакомился А. И. Герцен, когда он был в ссылке в Вятской губернии. Герцен писал о чудовищном произволе и хищничестве чиновников и попов среди этих народов: «Настоящий клад для земской полиции — это вотяки, мордва, чуваши: народ жалкий, робкий, года через 2-3 исправник или становой отправляется с попом по деревням ревизовать, кто из вотяков говел, кто нет и почему нет. Их теснят, сажают в тюрьму, секут, заставляют платить требы»22.
В результате насилия за 1881-1894 гг. в православие было обращено 129 тысяч человек нерусской национальности23. Об усилении насильственного крещения говорили и на миссионерских съездах. Первый съезд «темных инквизиторов», как называли миссионеров, состоялся в Казани в 1885 г. На этом съезде присутствовали архиереи всех тех губерний, где было нерусское население. Съезд имел одну цель: разработать меры по внедрению православия, подготовить к этому жандармов в рясах. Второй миссионерский съезд, собравшийся в Москве в 1891г., отразил агрессивную политику духовенства по отношению к нерусским народам. Еще более воинственно было настроено духовенство на третьем миссионерском съезде (Казань, 1897г.). Этим съездом руководил помощник обер-прокурора Синода Саблер. Он назвал православие «краеугольным камнем самодержавия». На этом съезде «опричники духовенства» — миссионеры требовали усиления полицейских репрессий по отношению к тем, кто отказывался принять православие, кто пытался бороться за свободу совести. Духовные власти не могли больше сжигать на кострах и гноить в тюрьмах сторонников ислама и других религий, как это они делали раньше. Но на стороне этих опричников был административно-полицейский аппарат самодержавия, они использовали школу и печать, изгоняли национальный язык, пытались уничтожить национальную культуру.
Насильственная христианизация и русификация вызвали массовый протест народных масс. Этот протест выражался в различных формах: крестьяне не давали средств на содержание духовенства, не посещали церкви, не соблюдали церковных обрядов, они избивали и убивали особо ненавистных им священников и монастырские власти. Одной из форм протеста было массовое отпадение от православия, несмотря на репрессии со стороны духовенства и полиции. Отпадение от церкви приняло особенно большие размеры в 80-х годах XIX в. в Казанской и других губерниях, населенных татарами. Обер-прокурор Синода Победоносцев вынужден был признать, что крестьяне, оставлявшие православие, по своему духу и обычаю с православием не имели ничего общего. Массовое отпадение от православия и отказ от выполнения церковных обрядов вызвали усиление репрессий со стороны правительства и церкви. В конце XIX и начале XX в. были организованы процессы против тех, кто не желал оставаться в рядах официальной церкви. У удмуртов вырубались их священные рощи, отбирались дети, которые затем помещались в монастыри для воспитания в православном духе; устраивались погромы, избивались те, кто хотел верить по-своему; крестьян подговаривали составлять приговоры о выселении из деревень неугодных духовенству лиц. Такая деятельность духовенства встречала сопротивление народа. Так, в 1901 г. по требованию сарапульского епископа Владимира полицией была вырублена в деревне Ерыксы священная роща. Местные крестьяне-марийцы оказали при этом сопротивление, обратили в бегство священников и полицейских. Для «усмирения» крестьян был послан полицейский отряд, в результате столкновения было ранено 25 человек, а одного крестьянина убили24.
Жестокие меры по насаждению православия среди народов нерусской национальности вызвали резкое осуждение со стороны прогрессивных элементов русского общества. В повести Ф. Решетникова «Подлиповцы» автор, рассказывая о пермяцкой деревне Подлипной, с негодованием говорит об инквизиторской деятельности православного духовенства. Он отмечает, что крестьяне приняли православную веру лишь тогда, когда последовали карательные меры, и что для них православный поп и становой в сущности одно и то же. При появлении того и другого они «прячутся в домах и запирают двери». В повести Н. Лескова «На краю света» и в очерке «Сибирские картинки XVIII в.», основанном на документальных материалах, автор показал миссионерскую деятельность сибирского архиепископа Нила, насаждавшего православие среди народов Севера.
После подавления революции 1905 г. гонения на неправославные и нехристианские религии, особенно на ислам и сектантство, усилились. Духовное ведомство расширило сеть церковно - приходских школ и попечительств, воинствующая пропаганда православия велась также через церковные собрания. В помощь жандармам в рясе были привлечены реакционные и черносотенные элементы, их организации возглавлялись духовенством. Духовенство боролось также с национально - освободительным движением и с этой целью усилило деятельность миссионерских организаций. В 1910 г. совещание миссионеров, этих гонителей веры и душителей религиозной свободы, возглавил председатель совета министров Столыпин. Совещание разработало целую программу по укреплению христианства и по борьбе с мусульманством. В том же году миссионеры собрались на очередной съезд в Казани. «Темные инквизиторы» добились на этом съезде принятия суровых мер против неправославных. Административные органы содействовали им в подавлении свободы совести и стремления к национальной самостоятельности.
В свою очередь и представители мусульманской религии проявляли нетерпимость по отношению к тем, кто исповедовал другую религию, особенно к русским. Проповедью национализма и религиозного шовинизма представители мусульманской и других нехристианских религий стремились увести эксплуатируемые массы от классовой борьбы.
1. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 24, стр. 59. 90
2. АИ, т. I, № 261
3. П. Буцинский. Крещение остяков и вогулов при Петре I. Харьков, 1893, стр. 71.
4. ПСЗ, т. VII, № 4254.
5. «Русская старина», кн. X, 1878, стр. 309 - 312.
6. С. И Викторовский. История смертной казни в России. М, 1912, стр. 204.
7. Е. Малов. О Новокрещенской конторе. Казань, 1878, стр. 172.
8. Е. Малов. Указ. соч., стр. 165.
9. Н. Б. Никольский. Распространение христианства среди нижегородских чуваш до 1764 г. — «Живая старина», вып. 1 - 2, 1915, стр. 127.
10. Е. Малов. Указ. соч., стр. 60.
11. И. Дубровин. Пугачев и его сообщники, т. I. СПб., 1884 стр. 364.
12. И. Дубровин. Указ. соч., т. I, стр. 50 - 56.
13. «Пугачевщина». Сборник документов, т. II. M. 1926 - 1931, стр. 3-5.
14. Там же, стр. 27.
15. Е. Малов. Указ. соч., стр. 203.
16. «Сборник отделения русского языка и словесности Академии наук», т. XV, 1876, стр. 14 - 16.
17. «Исторический вестник», т. XVIII, 1884, стр. 131
18. П. Н. Луппов. Христианство у вотяков. СПб., 1899, стр. 316, 320.
19. А. Трефилов. Очерки по истории дореволюционной марийской школы. М., 1951, стр. 198.
20. А. Базанов. Миссионеры и миссионерские школы на севере. Л., 1936, стр. 9.
21. А. Базанов и Н. Казанский. Школы на крайнем севере. Л., 1939, стр. 48.
22. А. И. Герцен. Сочинения, т. VIII. М., 1956, стр. 562.
23. «Обзор деятельности духовного ведомства православного исповедания за время царствования Александра III». СПб., 1894.
24. А. И. Бобрищев - Пушкин. Суд и раскольники - сектанты. СПб., 1902, стр. 106 - 107.
Грекулов Е.: "Православная инквизиция в России, глава V:
Насильственное насаждение православия среди народностей России"
http://www.ateism.ru/article.htm?no=1303
Еще в XIII-XIV ее. новгородские выходцы, утверждая свою власть в Вятском крае, насаждали христианство мечом и огнем, не останавливаясь перед уничтожением местных народов, не желавших креститься. Делалось это при помощи духовенства, следовавшего за завоевателями в новые места. Грамота 1452 г. митрополита Ионы вятскому духовенству красноречиво рассказывает, как внедрялось христианство среди нерусских народов Вятского края. Священники, по признанию митрополита, перемучили много людей, переморили, в воду пометали, сжигали в избах мужчин, старцев и малых детей, выжигали глаза, младенцев сажали на кол и умерщвляли. Расправляясь с такой жестокостью с нерусскими народами, не желавшими креститься, инквизиторы угрожали им еще «великой опалой» от государя и «конечным извержением без милости» от церкви. Митрополит не осуждал духовенство за зверскую расправу с нерусскими народами. Он предостерегал только, что кровавый террор по отношению к народам, не желавшим принять православие, может вызвать ненависть их к духовенству и нанести ущерб церкви2.
В Казанском крае христианизация началась со второй половины XVI в., вскоре после завоевания Казани здесь были основаны монастыри. Над татарами, противившимися крещению, совершалось дикое насилие: их сажали в тюрьмы, у них отбирали земли, их выселяли из деревень, заставляли жениться на русских женщинах, держали в цепях. При этом церковники не скрывали, что их цель — «народ от татарской веры отучить и остращать».
Насильственное крещение проводилось при колонизации Поволжья и Сибири в XVII в. Правительство вместе с духовными властями стремилось привлечь на свою сторону феодальную верхушку, обещая ей в случае крещения разные льготы. У мурз, не желавших креститься, отбирались поместья с православными крестьянами, они лишались права распоряжаться ими. Крестьянам при переходе в православие предоставлялись некоторые льготы на шесть лет. Упорствующих превращали в крепостных. Но и крещение не освобождало нерусские народы от крепостного и национального гнета. Их порабощали одинаково и русские помещики и принявшие православие татарские мурзы. Крестьяне пытались жаловаться на притеснения со стороны помещиков и духовенства, но за «челобитья» их заключали в тюрьмы, били кнутом, убивали. В свою очередь и крестьяне, борясь с насильственной христианизацией, разрушали монастыри и церкви, избивали наиболее ненавистных им священников, некоторых даже убивали, поднимали массовые восстания.
В Сибири среди остяков и вогулов огнем и мечом действовал сибирский митрополит Филофей Лещинский. Этот инквизитор разрушал нехристианские кладбища, рубил и сжигал капища, возводя вместо них часовни, силой обращал сибирские народы в православие, угрожая в случае отказа смертью. Вогулы и остяки отвергали попытки церковников задобрить их льготами по уплате ясака и подарками. «Лестью хотите отвратить лас от древней нашей веры, разорить и уничтожить нас, — говорили они. — Головы свои положим, но этого не допустим»3. Несмотря на сопротивление местных народов, Филофей обратил в православие свыше 40 тысяч человек. В качестве одной из приманок для крещения применялось освобождение новокрещен от наказания за совершенные ранее проступки. Например, в 1723 г. за нежелание принять участие в переписи марийцы были приговорены к нещадному наказанию. Чтобы избежать наказания, 545 крестьян - марийцев согласились креститься4. Однако крестьяне — новокрещены не хотели посещать церкви, выполнять церковные обряды. В ответ на жесточайшие наказания крестьяне сжигали церкви и дома священников, поднимали восстания. Таковыми были, например, восстание башкир 1704-1708 гг., слившееся с булавинским восстанием 1707-1708 гг., восстание березовских вогулов и остяков 1707 г. и др. Восстания потерпели поражения, и многие башкиры и другие народы нерусской национальности, захваченные в плен, были приговорены к смерти. Спасая свою жизнь, башкиры и другие народы соглашались перейти в православие. За обратный же переход в мусульманство их сжигали на кострах как вероотступников.
В 1735г. в районе Екатеринбурга на Урале вспыхнуло восстание башкир, вызванное социальным гнетом и насильственным крещением. После разгрома восстания многие участники были казнены, многие сосланы в каторжные работы, башкирские деревни были разорены до основания. Расправляясь так жестоко с восставшими, правительство и церковь обещали пощадить жизнь тем из них, кто примет православие. Многие восставшие шли на это, хотя продолжали относиться враждебно к православию и его служителям. Среди крестившихся поневоле был и башкир Тойгильда Жуляков, вскоре перешедший вновь в мусульманство. Тойгильду обвинили в том, что он, приняв мусульманство, «богу, закону его... учинил великое противление и ругательство». Его привезли в Екатеринбург, и здесь, на площади, по распоряжению главного командира уральских, сибирских и казанских заводов В.Н. Татищева, на страх другим в присутствии всех новокрещен сожгли. Детей Тойгильды наказали розгами и раздали в русские семьи5. В июне 1740 г. за переход в мусульманство сожгли известного рудознатца казака Исаева. Перед смертью он заявил, что знает, где находится серебряная руда. Это ему не помогло: в назидание другим Исаев был сожжен6.
В башкирских восстаниях 1745 и 1755 гг. против феодально-крепостнического гнета, осложненного еще национальными притеснениями, также наблюдался протест против насильственной христианизации. В воззваниях предводителя восстания 1755 г. Батырши указывалось на невыносимое положение мусульман, на тяжелые условия работы на заводах. Батырша призывал насильственно крещенных башкир выступать заодно с «истинными мусульманами»7.
Для расширения миссионерской деятельности православной церкви в 1738 г. при свияжском Богородицком монастыре была организована Новокрещенская контора. Она ставила своей целью «умножение христианского закона» среди мусульманского населения Поволжья «для вятщего утверждения в вере». Это была настоящая инквизиторская организация. Наделенная большими полномочиями, контора насаждала православие среди народов нерусской национальности не стесняясь в средствах. Новокрещенская контора действовала до 1764 г., т.е. 26 лет, и за эти годы вызвала всеобщую ненависть и возмущение. Посылаемые в татарские и башкирские деревни священники-миссионеры, эти, по словам В. И. Ленина, «жандармы во Христе» под видом «спасения неверных душ» проводили политику угнетения нерусских народов. Они заставляли их креститься, подвергали смертельным побоям, разоряли их хозяйства, а доносчиков награждали. Руководивший Новокрещенской конторой архимандрит Сильвестр старался оправдать кровавый террор, проводившийся его инквизиторами. Но возмущение деятельностью Сильвестра было так велико, что Синод был вынужден назначить вместо него другого. Не лучше был и новый инквизитор Лука Конашевич. Он разрушал татарские мечети, на их месте строил церкви, подвергал татар-мусульман жестоким наказаниям, заточал в тюрьмы, разорял их дома и деревни. Синод поддерживал своего ставленника, проклиная мусульман и мусульманское учение, называя Магомета «самым студным лживым пророком» (указ от 24 декабря 1750 г.). Деятельность Луки Конашевича вызвала глубокое возмущение. Татары писали в своих жалобах, что если их будут и дальше принуждать креститься, они оставят свои дома и деревни и уйдут в леса. Луку Конашевича перевели в Белгород епископом, но память об этом жестоком инквизиторе осталась надолго. В народном предании рассказывается, что Лука Конашевич стремился всех татар превратить в русских и что по жалобе татар министры осерчали на него и сослали в Сибирь8.
Не меньшее возмущение вызвала деятельность другого представителя Синода, стоявшего во главе Новокрещенской конторы, епископа Дмитрия Сеченова. Татары и башкиры жаловались, что Сеченов силой принуждал их креститься, погружая в купель связанными, держал многих в тюрьме под караулом в кандалах и колодках и подвергал мучительным побоям. Действуя на основании указа Синода от 14 февраля 1743 г., Сеченов сжигал мусульманские кладбища и молельни, разорял крестьянские дома, рубил в них окна и двери, выламывал печи. В результате крестьяне пришли «в конечное разорение». С такими же жалобами обращались чуваши Ядринского и Курмышского уездов на инквизитора игумена Неофита, на курмышского протопопа Куприяна и др.9, но эти жалобы успеха не имели: Синод своих инквизиторов не давал в обиду. Действуя огнем и мечом, Сеченов за один год сумел обратить в православие свыше 17 тысяч татар. Его перевели в Нижний Новгород, и здесь за четыре года он заставил принять православие более 30 тысяч человек. За свою «деятельность» и за поддержку Екатерины II во время дворцового переворота этот инквизитор был щедро награжден: он получил в личное владение тысячу душ крепостных, богатые денежные подарки и стал первоприсутствующим членом Синода10.
Центром насильственной христианизации татар был также казанский архиерейский дом, которому в середине XVIII в. принадлежало до четырехсот населенных пунктов.
Пропаганда ислама и тем более обращение в мусульманство запрещались под страхом смерти. Нельзя было строить новые мечети, старые же разрушались. Только при епископе Луке Конашевиче за 1738-1758 гг. из 536 мечетей Казанской губернии было разрушено 418. В Сибири из 133 мечетей осталось 3511. Детей татар и башкир, обратившихся в ислам, отбирали у родителей и раздавали новокрещенам. На татар и чувашей миссионеры напускали воинские отряды — «обжорные команды», которые разоряли их постоями, чинили всяческие обиды. Крестившимся крестьянам нерусской национальности предоставлялись некоторые льготы: они освобождались от холопства, от уплаты податей (на три года), ими не могли более распоряжаться неправославные помещики. Зато подати некрещеных крестьян возрастали, что делало их положение еще более тяжелым. Крестьян - новокрещен поселяли в одном месте, некрещеных же татар выселяли, разоряя их хозяйство. На землях некрещеных татар организовывались новые монастыри — Спасо- Юнгинский, Седмиозерский, Раифский и др.
Протесты крестьян-мусульман против деятельности духовенства принимали различные формы: это были жалобы на священников в Синод и к правительству, восстания, в которых протест против насильственной христианизации сочетался часто с протестом против феодально-крепостнического гнета. Кроме того, крестьяне-мусульмане непосредственно расправлялись с ненавистными им священниками, избивали и убивали их. Бывали случаи, когда крестьяне обращались за помощью к мусульманам, жившим за рубежом.
В 1751 г. татары подали жалобу на «несносные обиды», чинимые им митрополитом Сильвестром. Они писали, что Сильвестр крестил их насильно, держал их в оковах на монастырском дворе, вместе с женами и детьми, морил голодом, пока они не согласятся креститься. В Царевококшайском уезде крестьяне деревни Кошки обложили соломой избу, где находился с командой поп Георгий Давыдов, и подожгли ее. Миссионера спас подоспевший воинский отряд. В Вятской провинции крестьяне избили иеромонаха Вениамина Григоровича; его с трудом освободила из рук крестьян конвойная команда. Восставшая мордва убила миссионера Алексея Мокеева и пыталась убить также Дмитрия Сеченова. С дубьем и цепами напали чуваши на протопопа Георгия Давыдова12.
Царские чиновники, борясь с массовым бегством и возмущениями крестьян нерусской национальности, в некоторых случаях пытались обуздать духовные власти, руководившие христианизацией. Так, в 1751 г. оренбургский губернатор просил Сенат запретить священникам крестить башкир силой, а также отсылать их в тобольскую консисторию. Он писал, что деятельность миссионеров разоряет башкир и наносит большой вред интересам помещиков и государства. С такими же требованиями обращались и уральские заводчики, так как бегство работных людей и насильственные меры духовенства неблагоприятно отражались на заводских работах. Правительство было вынуждено прислушаться к этим жалобам. В Казанскую губернию послали с особыми полномочиями подполковника Свечина и поручили ему проверить на месте причины разорения татар. В своем «Экстракте» о разорении крестьян, «восприявших закон греческий не по желанию, а по принуждению», Свечин писал, что священники-миссионеры ездили будто бы учить новокрещен закону божьему, на самом же деле собирали с новокрещен деньги, требовали продукты и пушнину, делали «прицепки» за незнание молитв, под угрозой ареста вымогали деньги. Чтобы заставить татар креститься, миссионеры рубили в крестьянских домах окна и двери, ломали печи, «без всякого милосердия» избивали плетьми, заковывали в кандалы, отправляли в тюрьму на тяжелые монастырские работы13.
Доклад Свечина дал яркую картину ужасающего произвола и притеснений крестьян в связи с насильственной христианизацией. Грубо русификаторская политика и христианизация населения создавала почву для народных волнений. Опасаясь повторения крестьянских восстаний, правительство было вынуждено в апреле 1764 г. закрыть Новокрещенскую контору и перейти к более тонким методам христианизации и обрусения населения. С башкир и татар сложили недоимки, родителям вернули отобранных у них детей, попам-миссионерам предложили применять более мягкие меры для побуждения населения к крещению. Закрытие Новокрещенской конторы не приостановило, однако, насильственного обращения крестьян нерусской национальности в христианство и беззастенчивый грабеж со стороны миссионеров. В 1765 г. Синод был вынужден отметить, что миссионеры-священники ездили по новокрещенским жительствам с женами и детьми, собирали с крестьян деньги, скот, овчины, холсты и всякую живность. Новокрещены, не имея никакой защиты, отдавали миссионерам все, что те требовали, и совершенно разорялись 14. За время существования Новокрещенской конторы было обращено в христианство 409864 человека — цифра по тому времени огромная 15.
Такими же кровавыми действиями отметили свой миссионерский путь и другие «просветители»: Стефан Пермский, Трифон Вятский, Гурий Казанский, Софроний Иркутский и др. Несмотря на их жестокость, церковь причислила этих инквизиторов к лику святых и заставила чтить как «угодников божьих». Духовенством распространялись легенды, будто кровавый террор миссионеров осуществлялся по божьей воле.
Татары, башкиры, чуваши и другие нерусские народы ненавидели православное духовенство за насильственную христианизацию, за поборы, за помощь, которую оно оказывало правительству в деле национального угнетения. Эта ненависть с особой силой проявилась во время крестьянской войны 1773-1775 гг. под предводительством Емельяна Пугачева. Крестьяне уничтожали церкви, убивали особо ненавистных им священников. Они оставляли навязанное им силой православие и возвращались к вере отцов. По официальным далеко не полным данным, во время восстания Пугачева было убито 237 церковников и членов их семей и сожжено свыше 60 церквей16. Удмурты, чуваши, башкиры, татары просили Пугачева избавить их от гнета священников. Пугачевский атаман Герасим Иванов по просьбе крестьян сжег дом сунгулеевского священника на Урале; в селе Нохмачи священника повесили, а его дом сожгли. После взятия восставшими Ижевского завода в селе Сретенском удмурты повесили весь притч, а церковь разграбили. Мордовцы села Кангуш Краснослободского уезда Тамбовской губернии избили священника Алексея Васильева, говоря при этом: «Не мешай нам, поп, молиться по-нашему»17. Удмурты также отказывались выполнять церковные обряды, платить поборы за требы и расправлялись со священниками. В виде протеста против христианизации удмурты возвращались к прежней «идолопоклонной» вере. В феврале 1774 г. новокрещенные удмурты, собравшись в селе Сретенском, решили послать к Пугачеву депутацию и просить его закрыть Ижевский завод, а им разрешить быть по-прежнему в идолопоклонной вере18.
Гнев народных масс обращался также против монастырских властей и монастырей, основанных на территории Мордовии для закрепощения мордовского народа и усиления феодально-крепостнического гнета. Особенную ненависть мордвы вызвали власти Пудожского монастыря, захватившего крестьянские земли. Этому монастырю принадлежало более двух тысяч крепостных крестьян.
Принудительное крещение нерусских народов продолжалось и в XIX в. Оно использовалось как средство колониального угнетения и русификации. Духовенство продолжало обирать народ. По словам Магницкого, бывшего в то время попечителем казанского учебного округа, православное духовенство стремилось попасть в чувашские селения с не меньшим энтузиазмом, чем европейцы в Бразилию: здесь можно было обогащаться за счет нерусских народов.
Центром русификаторской деятельности духовенства среди народов Поволжья было «Братство святого Гурия», основанное в 1867 г. Это братство получило свое название по имени епископа Гурия, жестокого инквизитора, действовавшего среди татар в интересах русификаторской политики самодержавия. Братство святого Гурия старалось уничтожить национальное единство татар и воспитать их в духе православия и покорности самодержавию. Открывая свои школы, братство делало их опорными пунктами для борьбы против мусульманства и других религий нерусских народов, для борьбы с национальной культурой.
На Кавказе русификаторскую политику самодержавия проводило основанное Синодом в 1860 г. «Общество распространения христианства». Общество располагало целой армией миссионеров, этих, по словам В.И. Ленина, «новейших инквизиторов», «душителей религиозной свободы». Общество насаждало всюду свои школы, строило церкви, внедряло православие не только проповедью, но и силой оружия, прибегая к содействию местной администрации. Оно добивалось обрусения нерусских народов, слияния их с русскими. Национальная культура и национальный язык изгонялись. Служители культа презрительно называли национальный язык «вымирающим наречием».
Очагами колонизации и христианизации на Кавказе были также Пицундский, Новоафонский, Драндский монастыри, основанные с этой целью в 70-80-х годах XIX в.
Церковники с презрением относились и к марийцам, называя их «темным черемисским царством». Они говорили, что задача церкви — «просветить этот полуязыческий мир светом христианской религии, слить его... в одно целое с Россией»19. С этой целью духовенство душило ростки национальной культуры, изгоняло из школы национальный язык, подачками и силой обращало народ в православие.
В Карелии священники говорили, будто карелы находятся на пути к вырождению и неспособны к самостоятельному государственному и культурному развитию, поэтому национальную культуру должны заменить православие и русская культура.
Отражая мнение правительства и духовенства, начальник Уфимского жандармского управления в отчете за 1902 г. писал о башкирском коренном населении Уфимской губернии: «В культурном отношении почти все инородческое население находится в высшей степени с грубыми невежественными нравами и обычаями..... башкиры на пути вырождения, с явными признаками дегенерации». Этот документ, отражавший политику царизма к народам нерусской национальности, был приведен М. И. Калининым на чрезвычайном всероссийском XVII съезде Советов.
Епископ Вениамин, занимавшийся обрусением народов Севера, говорил: «Православие должно вести борьбу не просто с чужой верой, но и с чужой национальностью... чтобы сделать их (т. е. северные народы — Е. Г.) не только по вере, но и по национальности русскими»20. С этой целью миссионеры силой отбирали детей у родителей и отвозили их в церковные школы, где пытались привить им то, что они называли русской культурой. Но дети, как отмечал миссионер Никандр, «тосковали по родным местам... хирели и умирали»21.
С «просветительной» деятельностью жандармов в рясах среди нерусских народов хорошо познакомился А. И. Герцен, когда он был в ссылке в Вятской губернии. Герцен писал о чудовищном произволе и хищничестве чиновников и попов среди этих народов: «Настоящий клад для земской полиции — это вотяки, мордва, чуваши: народ жалкий, робкий, года через 2-3 исправник или становой отправляется с попом по деревням ревизовать, кто из вотяков говел, кто нет и почему нет. Их теснят, сажают в тюрьму, секут, заставляют платить требы»22.
В результате насилия за 1881-1894 гг. в православие было обращено 129 тысяч человек нерусской национальности23. Об усилении насильственного крещения говорили и на миссионерских съездах. Первый съезд «темных инквизиторов», как называли миссионеров, состоялся в Казани в 1885 г. На этом съезде присутствовали архиереи всех тех губерний, где было нерусское население. Съезд имел одну цель: разработать меры по внедрению православия, подготовить к этому жандармов в рясах. Второй миссионерский съезд, собравшийся в Москве в 1891г., отразил агрессивную политику духовенства по отношению к нерусским народам. Еще более воинственно было настроено духовенство на третьем миссионерском съезде (Казань, 1897г.). Этим съездом руководил помощник обер-прокурора Синода Саблер. Он назвал православие «краеугольным камнем самодержавия». На этом съезде «опричники духовенства» — миссионеры требовали усиления полицейских репрессий по отношению к тем, кто отказывался принять православие, кто пытался бороться за свободу совести. Духовные власти не могли больше сжигать на кострах и гноить в тюрьмах сторонников ислама и других религий, как это они делали раньше. Но на стороне этих опричников был административно-полицейский аппарат самодержавия, они использовали школу и печать, изгоняли национальный язык, пытались уничтожить национальную культуру.
Насильственная христианизация и русификация вызвали массовый протест народных масс. Этот протест выражался в различных формах: крестьяне не давали средств на содержание духовенства, не посещали церкви, не соблюдали церковных обрядов, они избивали и убивали особо ненавистных им священников и монастырские власти. Одной из форм протеста было массовое отпадение от православия, несмотря на репрессии со стороны духовенства и полиции. Отпадение от церкви приняло особенно большие размеры в 80-х годах XIX в. в Казанской и других губерниях, населенных татарами. Обер-прокурор Синода Победоносцев вынужден был признать, что крестьяне, оставлявшие православие, по своему духу и обычаю с православием не имели ничего общего. Массовое отпадение от православия и отказ от выполнения церковных обрядов вызвали усиление репрессий со стороны правительства и церкви. В конце XIX и начале XX в. были организованы процессы против тех, кто не желал оставаться в рядах официальной церкви. У удмуртов вырубались их священные рощи, отбирались дети, которые затем помещались в монастыри для воспитания в православном духе; устраивались погромы, избивались те, кто хотел верить по-своему; крестьян подговаривали составлять приговоры о выселении из деревень неугодных духовенству лиц. Такая деятельность духовенства встречала сопротивление народа. Так, в 1901 г. по требованию сарапульского епископа Владимира полицией была вырублена в деревне Ерыксы священная роща. Местные крестьяне-марийцы оказали при этом сопротивление, обратили в бегство священников и полицейских. Для «усмирения» крестьян был послан полицейский отряд, в результате столкновения было ранено 25 человек, а одного крестьянина убили24.
Жестокие меры по насаждению православия среди народов нерусской национальности вызвали резкое осуждение со стороны прогрессивных элементов русского общества. В повести Ф. Решетникова «Подлиповцы» автор, рассказывая о пермяцкой деревне Подлипной, с негодованием говорит об инквизиторской деятельности православного духовенства. Он отмечает, что крестьяне приняли православную веру лишь тогда, когда последовали карательные меры, и что для них православный поп и становой в сущности одно и то же. При появлении того и другого они «прячутся в домах и запирают двери». В повести Н. Лескова «На краю света» и в очерке «Сибирские картинки XVIII в.», основанном на документальных материалах, автор показал миссионерскую деятельность сибирского архиепископа Нила, насаждавшего православие среди народов Севера.
После подавления революции 1905 г. гонения на неправославные и нехристианские религии, особенно на ислам и сектантство, усилились. Духовное ведомство расширило сеть церковно - приходских школ и попечительств, воинствующая пропаганда православия велась также через церковные собрания. В помощь жандармам в рясе были привлечены реакционные и черносотенные элементы, их организации возглавлялись духовенством. Духовенство боролось также с национально - освободительным движением и с этой целью усилило деятельность миссионерских организаций. В 1910 г. совещание миссионеров, этих гонителей веры и душителей религиозной свободы, возглавил председатель совета министров Столыпин. Совещание разработало целую программу по укреплению христианства и по борьбе с мусульманством. В том же году миссионеры собрались на очередной съезд в Казани. «Темные инквизиторы» добились на этом съезде принятия суровых мер против неправославных. Административные органы содействовали им в подавлении свободы совести и стремления к национальной самостоятельности.
В свою очередь и представители мусульманской религии проявляли нетерпимость по отношению к тем, кто исповедовал другую религию, особенно к русским. Проповедью национализма и религиозного шовинизма представители мусульманской и других нехристианских религий стремились увести эксплуатируемые массы от классовой борьбы.
1. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 24, стр. 59. 90
2. АИ, т. I, № 261
3. П. Буцинский. Крещение остяков и вогулов при Петре I. Харьков, 1893, стр. 71.
4. ПСЗ, т. VII, № 4254.
5. «Русская старина», кн. X, 1878, стр. 309 - 312.
6. С. И Викторовский. История смертной казни в России. М, 1912, стр. 204.
7. Е. Малов. О Новокрещенской конторе. Казань, 1878, стр. 172.
8. Е. Малов. Указ. соч., стр. 165.
9. Н. Б. Никольский. Распространение христианства среди нижегородских чуваш до 1764 г. — «Живая старина», вып. 1 - 2, 1915, стр. 127.
10. Е. Малов. Указ. соч., стр. 60.
11. И. Дубровин. Пугачев и его сообщники, т. I. СПб., 1884 стр. 364.
12. И. Дубровин. Указ. соч., т. I, стр. 50 - 56.
13. «Пугачевщина». Сборник документов, т. II. M. 1926 - 1931, стр. 3-5.
14. Там же, стр. 27.
15. Е. Малов. Указ. соч., стр. 203.
16. «Сборник отделения русского языка и словесности Академии наук», т. XV, 1876, стр. 14 - 16.
17. «Исторический вестник», т. XVIII, 1884, стр. 131
18. П. Н. Луппов. Христианство у вотяков. СПб., 1899, стр. 316, 320.
19. А. Трефилов. Очерки по истории дореволюционной марийской школы. М., 1951, стр. 198.
20. А. Базанов. Миссионеры и миссионерские школы на севере. Л., 1936, стр. 9.
21. А. Базанов и Н. Казанский. Школы на крайнем севере. Л., 1939, стр. 48.
22. А. И. Герцен. Сочинения, т. VIII. М., 1956, стр. 562.
23. «Обзор деятельности духовного ведомства православного исповедания за время царствования Александра III». СПб., 1894.
24. А. И. Бобрищев - Пушкин. Суд и раскольники - сектанты. СПб., 1902, стр. 106 - 107.
Грекулов Е.: "Православная инквизиция в России, глава V:
Насильственное насаждение православия среди народностей России"
http://www.ateism.ru/article.htm?no=1303
-
- Сообщения: 119
- Зарегистрирован: 20.06
Re: Насильственное насаждение иудеохристианства в России / Количество верующих в Христа до революции
Динамика посещений православных храмов
Попалась интересная статистика по Беларуси – количество посещений рождественских служб (как бы обязательных для православных).
Итак, наглядно по годам
(религиозные чувства могут быть оскорблены):
Для справки-1: 198 тысяч человек составляет около 2% населения Беларуси.
Для справки-2: число храмов увеличилось за этот период примерно в три раза.
Как бы не свалишь уже на недостаток храмов...
Дополняют картину такие удивительные цифры:
80% относят себя к православию,
при этом «верят в бога» около 58%,
а в реинкарнацию около 70%.
В общем, православных больше чем верующих.
Сердечный привет православной общественности.
Источник: В.В. Старостенко, О.В. Дьяченко. Религии в современной Беларуси. – Могилев: УО "МГУ им. АА. Кулешова", 2012. - 192 с.
Попалась интересная статистика по Беларуси – количество посещений рождественских служб (как бы обязательных для православных).
Итак, наглядно по годам
(религиозные чувства могут быть оскорблены):
Для справки-1: 198 тысяч человек составляет около 2% населения Беларуси.
Для справки-2: число храмов увеличилось за этот период примерно в три раза.
Как бы не свалишь уже на недостаток храмов...
Дополняют картину такие удивительные цифры:
80% относят себя к православию,
при этом «верят в бога» около 58%,
а в реинкарнацию около 70%.
В общем, православных больше чем верующих.
Сердечный привет православной общественности.
Источник: В.В. Старостенко, О.В. Дьяченко. Религии в современной Беларуси. – Могилев: УО "МГУ им. АА. Кулешова", 2012. - 192 с.
-
- Сообщения: 1
- Зарегистрирован: 21.06
Re: Насильственное насаждение иудеохристианства в России / Количество верующих в Христа до революции
А почему никто не пишет о кровавой христианизации славян, русских?? Ведь, не желавших принимать христианство, славян убивали, уничтожали, по некоторым данным это около 9 миллионов славян!!! Это ли не ГЕНОЦИД?!