- "Посеяв там хаос, мы незаетно подменим их ценности на фальшивые и заставим в эти фальшивые ценности вериь. Как? Мы найдем своих единомышленников... и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться... трагедия гибели самого непокорного на Земле народа, окончательное угасание его самосознания. Из литературы и искусства мы... постепенно вытравим их социальную сущьность, отучим художников, отобъем у них охоту заниматься изображением, исследованием... тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино - все будет изобраджать и прославлять самфе низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать... так называемых художников, которые станут насаждать культ секса, насилия, садизма, предательства - словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху... Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточничеству, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель, честность и порядочность будут осмеиваться и станут никому не нужны, превратятся в пережиток прошлого... Хамство и наглость, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство и национализм и вражду и ненависть к русск5ому народу - все это мы будем ловко и незамиетно культивировать, все это расцетет махровым цветом...
И лишь немногие, очень немногие, будут догадываться или понимать, что происходит... Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, найдем способы оболгать и объявить отбросами общества. Будем... опошлять и уничтожать основы народной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением... Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда делать главную ставку на молодежь, станем развращать, растлевать, разлагать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов. Вот так мы и сделаем..."
Именно этим и занимается сегодня кино, эстрада, литература, и обширная "группа поддержки" - куча хорошо оплачиваемых искусствоведов и журналистов. Один из флагманов этого направления - еврейский русскоязычный писатель Сорокин. Книги выходят, спектакли ставятся, критики пиарят. Кто еще не читал, можете ознакомьться с отрывками ниже. Только сразу предупреждаем, потом надо будет долго отмываться.
Но знать об этом - надо. Совсем рядом с нами существует целый пласт, толстый слой извращенцев, первертов, психически больных людей, вырожденцев. Они активно поддерживаются властью. В прямой и завуалированной форме, их произведения пролезают в школы, печатаются стотысячными (!) тиражами, не сходят с театральных подмостков и экранов ТВ. Они лезут в мозги к нашим детям! Читайте ! И делайте выводы.
"В восьмидесятых годах я общался с семьей русских эмигрантов, живущих в Калифорнии. Они рассказали мне удивительную вещь:
ежегодные международные фестивали гомосексуалистов, традиционно происходящие в Сан-Франциско, попадали почему-то на православный праздник Троицы, хотя их организаторы не имели никакого понятия ни о Троице, ни о православии. Кто же им подсказывал эту меняющуюся дату, чтобы каждый раз мистически оскорбить Отца, Сына и Святого Духа? Разумеется, тот, для кого мистика есть повседневная реальность и кто хранит в своей колоссальной нечеловеческой памяти даты всех духовных событий, произошедших за время существования вселенной; тот, кто "верует и трепещет" и чем больше трепещет, тем изощреннее пакостит Богу. Вожди "голубых" - это его люди, и он нашептывает им, когда устроить очередной шабаш, а они выполняют его волю, не понимая ее глубинного смысла.
Статья о «фекальном классике» Владимире Сорокине не выходила нигде, кроме провинциальной самарской газеты: «Волжская заря» от 13.01.2002. Но «классик» продолжает резвиться, так что «дифирамбы» ему злободневности не утратили …
ШОКОВАЯ ПОРНОГРАФИЯ ДЛЯ УЧЕБНИКА ПО ЛИТЕРАТУРЕ
Можно и дерьмо величать конфеткой, пока не развернешь фантик. Тот случай, когда реклама пудрит мозги лишь до момента… дегустации.
…В ФАНТИКЕ И БЕЗ…
Сейчас много шуму: «Ах, Сорокин! Классик! Гений! Руки прочь от шедевра!»…
А в другое ухо: «Фу, Сорокин! Дерьмо! Извращенец! Осквернитель святынь! Порнографию в костер!»…
А пипл слушает, да озадаченно почесывает в затылке: хавать - не хавать? Оно вроде соблазнительно, но и сомнительно. В общем, «конфету» в руки не берет. А доколь? Не пора ль отдернуть фантик условностей, внутренней цензуры и классического воспитания? Ведь только они не позволяют нормальному человеку цитировать «гения» публично? Но почему? Нам бы не запачкаться? Воспитание не велит? Экие мы стерильные. Только глядите, чтоб не вышло как в притче:
- Это гадость, это мерзость, на это противно смотреть. Об этом неприлично говорить вслух. Ах, что вы, что вы? Нет, нет и нет, – брезгливо морщилось румяное и наливное яблоко, когда ему показывали на крошечную личинку, заползшую на листик.
- Ну, вот, бля, и готово! – пробасил жирный червяк, вывалясь из сморщенной кожуры. Мертвое яблоко безмолвствовало, его чрево целиком переварила вчерашняя личинка…
Вот к чему приводят чистоплюйские повадки и двойной стандарт. Получается, можно заочно славить либо заушно ругать некую абстракцию по имени Сорокин, при этом не касаясь первоисточника. Однако мы это уже проходили. Помните: я не читал, но верю линии партии.
Сейчас партии нет. Но подходы те же, как и резоны. Не читал, но верю. Хуже, если «читал, но боюсь говорить вслух. Ведь там такое, что ухи свянут, а меня (почему именно тебя, а не автора?) привлекут за оскорбление общественного вкуса»! А вот это уже не слепая вера и не синдром «святой простоты». Это - древнейшая позитура страуса, трусливого и тупого!
Или все еще не дошло, что пока вы зарываете глаза и уши в песок такта и этикета, ваше чадо, и без того не слишком обремененное культурными нормами, отроет для себя «не порнографа, но классика мировой литературы». Откроет, прочитает и, слыша благожелательные отзывы и восторженные рецензии авторитетных ученых и критиков, поверит: «Сорокин – это новое (и последнее – дальше только распад и смрад!) слово в культуре. Мои же предки – умственная замшелость, списанная в утиль аномалия. Совки, да к тому же невменяемые»…
И будет прав. По своему. Тем более что «невменяемые», ввиду стыдливого умолчания «перлов» новой «глыбы», так и не рискнут даже выговорить то, чем щедро унавожена проза г-на Сорокина.
Но кто-то ведь должен фантик развернуть. Руки сполоснуть всегда успеется, а вот уши и глаза полезно промыть как можно раньше. Пока процесс, который уже пошел, куда-нибудь не завел! Для «медосмотра» пролистаем раннюю прозу Сорокина.
Теперь внимание! Памятуя о рвотных рефлексах и вероятных прецедентах типа нервного шока и даже психического затмения (потенциальные риски для «непродвинутого читателя»), цитаты из г-на Сорокина намеренно и крупно урезаны.
СОРОКО-БЕЛОБОКИЕ ПТЕНЦЫ
«Вот я тебя конкретно спрашиваю: ты кого читаешь?.. Ах, Толстого! Ах, Тютчева! Ах, Твардовского! Ну, тогда ты совковый валенок, безнадежная рептилия»… Это ругается не кто-то там. Примерно такова логика рассуждений и доводов наших «интеллектуальных светочей», если в разговоре о прозе Сорокина ты, еретик хренов, допустишь хотя бы иронический намек. В кругах бомонда Владимир Сорокин – персона нон грата для критики. Ты можешь сколько угодно ерничать над внешностью и донжуанством Пушкина, похабно смаковать сексуальные предпочтения Чайковского и даже Льюиса Кэрролла, но Сорокина не замай! Табу, моветон! Сорокин - сфинкс, которому в просвещенных кругах надлежит поклоняться и не более того.
Не верите? Зря. Вот рафинированная подборка «глубоко научных и высоко культурных» оценок Сорокина нашими широко эрудированными «элитниками». В журнале «Самара» (№ 4, 2002) самозванного классика хвалят строго и конкретно допущенные «собратья по духу и избранности». Все как на подбор эстеты, мыслители, красавцы, безупречные пажи чистенького искусства, бело-пушистенькие законодатели вкуса эпохи постмодерна - словом, птенчики сороко-белобокие. А из уст их - бараньи кругляшки изячной фразеологии
Сергей Бейлин (журналом помечен как философ): «Сорокин – гениальный писатель для писателей… О творчестве Сорокина сегодня пытаются судить в разной степени дремучие в актуальном языковом смысле люди – от советской закваски писателей и политиков до полуобразованных чиновников и бизнесменов»…
Согласитесь, изъясняется наш философствующий или «структуральнейший лингвист» (выражение Стругацких) ласково и «толерантно» (терпимо к инакомыслам). И, судя по всему, к дремучим людям советской закваски пан философ отнесет перво-наперво фронтовиков и всяких там блокадников. Ведь этим непроходимым дрёмам уж точно вряд ли придутся по вкусу персонажи раннего рассказа Сорокина, что в разгар блокады промышляли добычей жоп, вырезаемых у трупов замерзших ленинградцев. Да при этом хвастались, что меньше чем, без пары жоп с охоты не возвращались. Но не будем углубляться. Попробуем представить, что ж таки там философу запало в душу, что на сердце легло? Сейчас, сейчас узнаем… Но уже очевидно, что более актуальным в языковом смысле он считает не Тургенева и даже не Джойса. А кого или что? Осмелимся разблюдовать цитаты методом тыка:
«Я понимаю, что ты говорила мне, когда так вот наклонишься, наклонишься и голенькая показываешь мне молочное видо, где гнилое бридо. Я знал, что именно спереди есть молочное видо, а сзади между белыми - гнилое бридо, а чуть повыше, есть так вот верить и видеть - будет и мокрое бридо, то есть мокренькое бридо, очень я понимал… Молочное видо мы уневолим шелком. Гнилое бридо необходимо понимать как коричневый творог. Мокрое бридо - это память всего человечества… Мокрое бридо - шахта второго периода… Молочное видо - это сисоло потненько. Гнилое бридо - это просто пирог. Мокрое бридо - это ведро живых вшей...» - Из рассказа «Кисет», про войну, кстати.
Не стошнило? Тогда поздравляю! Сорокин, вообще, редкий мастер кулинарии на К (или Г, что аналогично).
«ДАХАУ» ДЛЯ ЧИТАТЕЛЬСКИХ НЕРВОВ
«Камера 1: сразу милая когда в кресле как бы стоматологическом и клещи и ты моя прелесть со стеком и внизу голенькая а меня привязывают кафеля много света и сначала по ногам бьешь со свистом до кровоподтеков а я плачу а потом клещи и ноготь на мизинце и ты любовь моя говоришь терпи русская свинья а я кричу и писаю на ноги на ножки избитые и плачу а ты смеешься и показываешь ноготок в щипцах вырванный через час посмотри похож на лепесток герани съешь его и я глотаю…
Камера 6: с утра вошла бросила руны покой и ожидание умоляю есть пить очень целую сапоги прошу страшная жажда и голод ушла со смехом в потолке люк и спустила на веревке умоляю спустила кусок спустила баранью ногу жареную льют я рот подставляю кровь свежая баранья ловлю ртом захлебываюсь ловлю пью до изнеможения потом мясо кусаю дергаю и ты дергаешь маргарита смеется а гретхен говорит пожалей грызу то ниже то выше неописуемо вкусно ем… обглодал белая кость на веревке а потом вы объявили в репродуктор что я съел окорок русской девочки лены сергеевой и пил ее кровь бросили фото милое милое русское лицо господи я плакал молился до ночи кость на веревке заснул приснилась мать ведет меня в обыденскую церковь я мальчик а у нее от спины отваливаются куски я ловлю их в авоську и плачу а вокруг поют христос воскрес из мертвых и мамочка улыбается…
Камера 8: фантастическая роскошь мраморные стены гигантская ванна посадили связанного ушли музыка музыка наверху от потолка вагнер лоэнгрин свет голубой большой позолоченный кран и вязкая толстая с мою ногу струя коричневатая слизь с червями запах чудовищный потекло потекло тихо и вагнер и я прикован к днищу и потекло потекло господи и медленно медленно наполнялась теплая жижа с вялыми червями по живот по грудь по горло вытянул шею подбородок до рта дрожь боюсь шевелиться дверь открылась длинный голубой коридор ты в самом конце в белом вагнер вагнер и гретхен поет лоэнгрина а маргарита эльзу дуэт все кончилось тишина и только тихий шорох червей вошел курт с половником георг с тарелкой ешь суп из лучших частей тела твоей юной соотечественницы трясусь ешь или червями накормим открываю рот глотаю молюсь..» («Месяц в Дахау», «автобиографическое» эссе-фэнтэзи, где главный персонаж зовется Владимиром Георгиевичем Сорокиным).
Так вот ты каков, актуальный языковой смысл! А что, разве не актуально? Изысканно!!! А не врешь ли ты, пан философ?
- «…Сидя на узкой кровати в углу, Ольга снимала сапоги. Посередине комнаты стояло старое зубоврачебное кресло, над изголовьем которого был укреплен на столе стул с круглым отверстием в днище. Иванилов проворно разделся догола, положив одежду на угол кровати:
- Светлана Викторовна, давайте помогу.
- Отойдите! - дернула головой Ольга. Он отошел и встал возле кресла, поглаживая себя по плечам. Она разделась и села в кресло. Иванилов влез на стол, сел на укрепленный стул, спиной к Ольге. Его зад просунулся в отверстие, навис над Ольгиным лицом.
- Только не быстро, - произнесла Ольга, крепко берясь за подлокотники.
- Само собой... - Иванилов напрягся, шумно и протяжно выпустил газы в лицо Ольги. Она открыла рот, приложила к его анусу. Иванилов стал медленно испражняться ей в рот, тихо кряхтя. Ольга судорожно глотала кал, часто вдыхая носом. Голые ноги ее дрожали…»
Бя-а и тьфу! В смысле, пардон, до чего же утонченно! Но что с тобой, любезный читатель, ты чавой-то скривился и зажал рот? Тебе пакостно, тебе гадко, тебе дурно, тебе поплохело? Неужель?
Ах, такое нельзя печатать? Но как же тогда - со стотысячными тиражами Сорокина? И как же тогда бороться с порнографией и победоносным вторжением г…а? Брезгливо отворачиваясь, чопорно не замечая этой пакости? Мы, мол, выше! Что ж, отворачивайтесь, пятьтесь, отступайте. Умойте руки. Не забудьте только, что «классик Сорокин» не брезгует, а, наоборот, нахраписто и экзальтированно живописает, как РУССКИЕ ЛЮДИ жрут кал и гной! Во всех его писаниях - в желтой этой, с кровью, писне, заразной моче – только русским уготовано это позорное и гнусное каловращение, только их унижают, расчленяют, топят в дерьме.
ЧЕРВИВЫЙ ЮМОР С ДЫРАМИ В ТЕЛЕ
- Владимир Сорокин – один из самых талантливых писателей в мире второй половины ХХ века… Его литературные опыты сродни исследованиям в области кибернетики, ядерной физики и микробиологии. Если он и опасен, то не более чем генетики и ученые в области клонирования… Утешают в его прозе лишь безудержный очищающий юмор и детская игровая страсть…
Это уже слова Льва Гротовского, для которого все оппоненты Сорокина – всего лишь «просвещенные российские хунвейбины». Очищающий юмор Сорокина! Ходжа Насреддин и все тут! Что же, в кон и нам окунуться в «шутейно-юмористические» штудии В.Г. Сорокина.
Возьмем для примера абсурдно-комический рассказ советской поры «Заседание завкома». Итак, оно идет, идет – заурядное заседание в клубе. Как вдруг…
- «Звягинцева медленно поднялась со стула, руки ее затряслись, пальцы с ярко накрашенными ногтями согнулись. Она вцепилась себе ногтями в лицо и потянула руки вниз, разрывая лицо до крови.
- Прорубоно... прорубоно... - захрипела она низким грудным голосом.
Старухин резко встал со стула, оперся руками о стол и со всего маха ударился лицом о стол.
- Прорубоно... про... прорубоно... - произнес он, ворочаясь на столе…
…Хохлов опустился на колени, коснулся лбом пола и стал подгребать руками к лицу разлившиеся по полу рвотные массы…
- Пробойное! Пробойное! - ревел милиционер. Пискунов и Черногаев открыли футляр. Внутри он был разделен пополам деревянной перегородкой. В одной половине лежала кувалда и несколько коротких металлических труб; другая половина была доверху заполнена червями, шевелящимися в коричневато-зеленой слизи. Из-под массы червей выглядывали останки полусгнившей плоти.
Черногаев взял кувалду, Пискунов забрал трубы. Труб было пять.
- Прободело! Прободело! - заревел милиционер и затрясся сильнее…
- Прободело... так-то и проб... - бормотала уборщица. Пискунов взял одну трубу и приставил ее заостренным концом к спине уборщицы.
- Убойно! Убойно! - заревел милиционер…
Пискунов держал трубу, схватив ее двумя руками. Черногаев стал бить кувалдой по торцу трубы. Труба прошла сквозь тело уборщицы и ударила в стол…».
Это действие – пригвождение уборщицы к столешнице - будет дублироваться почти до бесконечности. А потом…
-Нашпиго! Набиво! - заревел милиционер. - Напихо червие!
…Каждый из подошедших зачерпнул пригоршню червей из футляра и понес к столу. Подойдя к трупу уборщицы, они стали закладывать червей в отверстия в ее спине. Как только они закончили, милиционер перестал выгибаться и реветь, достал из кармана платок и стал тщательно вытирать мокрое от пота лицо…
Если вы все еще ищете логику в писаниях Сорокина, то наши сентенции, увы, бесполезны. А собрание идет своим чередом, ничем не омраченное. Разве только вот этим:
«Звягинцева вложила дуло пистолета себе в рот и нажала спуск. Глухой выстрел вырвал затылочную часть ее головы, забрызгав кровью и мозговым веществом Старухина и Ургана. Звягинцева упала навзничь».
Одним словом, нормальное советское собрание. «Именно так» оно и проходило… И если ты-то, читатель, еще помнишь, как оно было, то дети могут поверить, что так оно и есть! Как у Сорокина.
Читатель уже, наверное, догадался, что сей литератор – законченный гуманист. Это так. Почтеннейшая публика, слабонервных просим удалиться! Фрагмент из романа «Сердца четырех». Мальчик Сережа приводит взрослых друзей к своим родителям, те гостеприимно запускают гостей…
-
- Теперь тряпки, - спокойно произнес Ребров.
Все четверо вынули мокрые тряпки и приложили их к лицу, прикрывая нос и рот. Выбросив вперед правую руку с баллончиком, Ребров прыснул аэрозолем в лицо мужчине и женщине. Беспомощно вскрикнув, они схватились за лица и сползли с дивана на пол.
- Назад, дальше! - скомандовал Ребров, отбегая от упавших, и все попятились к окну. По телам мужчины и женщины прошла судорога, и они застыли в неудобных позах… Умело и быстро прицелившись, Ольга выстрелила в головы лежащих…
По ходу романа Оленька также бестрепетно и хладнокровно перешмаляет по минимуму роту советских людей. Но дальше:
- Сначала мать, - Ребров передал пробирку и флакончик Штаубе… Ольга с Сережей перевернули труп женщины на спину. Лицо ее залила кровь, глазное яблоко было вырвано из глазницы.
- Генрих Иваныч, - пробормотал Ребров, склоняясь с ножницами над лицом трупа… Ребров быстро отстриг губы и опустил их в пробирку…
- Теперь отец.
Ольга с Сережей перевернули труп мужчины, расстегнули и спустили с него штаны, спустили трусы.
- Сережа! - Ребров оттянул крайнюю плоть на члене, отстриг головку и быстро вложил в рот наклонившемуся Сереже. Сережа стал сосать головку, осторожно перекатывая ее во рту. Ольга вытерла ему губы платком…
Ох, уморил! Ай, да смехач! Уж такой скоморох! Поверьте, это самые «целомудренные» сцены романа.
ПОСОБИЕ ДЛЯ ПОТРОШИТЕЛЕЙ?
Валентин Скобелев, профессор Самарского госуниверситета: «Произведения Сорокина – это нормальная хорошая проза высокого уровня. Очень сложная».
Еще бы не сложная. Дивное благорастворение воздухов, гармонический притир эфиров. Лепота, а не проза. А вот насчет высокой… Доктору филологии оно, конечно, виднее. Но поколь профессор и его кафедральные сподвижники распинаются во всяких структурно-лингвистических анализах, Сорокин делает анализ иной: костно-бурильный анализ – буром в мозг!
- «…Коля привел пошатывающуюся проводницу и стал быстро раздевать ее… Девушка вскрикнула.
- Не бойсь, больно не будет, - Коля расстегнул ее черную юбку.
- Я беременна!… Ваш... этот сказал – пое...ем и отпустим, а ребенка не заденем... ребята, я денег пришлю! - зарыдала она.
- Пое…ем и отпустим, это точно. Ребенка не заденем. Это гарантирую. Давай, - док подошел к столярному станку.
Коля подволок голую девушку, они быстро зажали ее голову в деревянные тиски. Она громко закричала.
- Да не бойсь ты, не больно ведь, - Коля слегка ослабил зажим. Док приложил к затылку девушки электрорубанок, включил. Девушка завизжала. На пол посыпалась костная стружка.
- Все, все, - он выключил рубанок, осмотрел отверстие в затылке и стал расстегивать брюки. Девушка визжала, кровь тонкой струйкой протекла по ее спине. Док приспустил брюки, стянул трусы и направил свой напрягшийся член в отверстие:
- Милая...
Член вошел в череп девушки, выдавив часть мозга. Девушка замычала, засучила голыми ногами.
- Милая, милая, милая, - док задвигался, облокотившись на станок. Девушка мычала. Кровь и мозговое вещество стекали по спине. Ноги ее судорожно задергались, в промежности показалась кровь, она выпустила газы…
- Мы е…ем наверняка, - улыбнулся Коля, перебирая инструменты. Док громко застонал и замер. Девушка молча дергалась. Док приподнялся, член его с чмокающим звуком вышел из черепа»...
Хм, что - не ожидали такого? А то: порнография, порнография! Это уж точно не порнография. Вернее, не просто порнография - пособие для… кого? Чикатил и Михасевичей, оборотней и потрошителей? Да просто запредел! Вакханалия шока! Запредельно опасная культурная провокация.
Предвижу яростные аргументы высоколобых: «Невежественным в литературоведении профанам не дано постичь глубин и высот многолинейной, метафоричной смысловой слоёнки сорокинской прозы. Владимир Георгиевич – эрудит и знаток литературы, стилист-виртуоз, импровизатор и мистификатор».
О, да, что он не без способностей, ежу понятно. Только, господа, кто сказал, что талант – это всегда благо для искусства? Может быть, Пушкин в формуле совмещения гения со злодейством? Один большой ум, как и прорвавшая к рупору активная шизофрения, направленные на злые цели, в конечном счете, вреднее потужливой дури сотни бездарей. Альфонс де Сад в тысячи раз опаснее Демьяна Бедного.
Выдуманный гений криминала Мориарти вовсе не страдал отсутствием интеллекта, эрудиции и таланта. Не были обделены дарованиями, да и прекрасного не чурались очень многие реальные шалопаи, авантюристы и злодеи истории. От Герострата, Нерона, Тамерлана, Макиавелли и Игнатия Лойолы до Наполеона, Гитлера, Аллена Даллеса, Бжезинского, Троцкого и Березовского!
Однако добрались мы и до поэта Сергея Лейбграда. Казалось бы, кому еще, как не пылкому витии метаболически сымпровизировать на тему «анализа». К примеру: «АНАЛИЗ Сорокина – это вывод из прямой кишки - ИЗ АНАЛа». Однако цитируем Лейбграда:
- Теперь их (ненавистных бывшему пионеру Сереже пионервожатых) дети вступили в движение «Идущие вместе» и борются с писателями Владимиром Сорокиным, Виктором Ерофеевым, Баяном Ширяновым и Виктором Пелевиным. То, что их внуки станут изучать «порнографические» произведения Владимира Сорокина сразу после Льва Толстого, Федора Достоевского и Владимира Набокова им невдомек. Они боятся собственной свободы и собственного тела...
Эт-точно. Чего-чего, а ее Сорокин не боится. Свободы то есть - телесной ли, бездуховной или аморальной. Он прет, не ведая тормозов человечности, не чуя рамок стыда, не признавая сакральных границ дозволенного.
ГИДРОЗАЧИСТКА МАМЫ
Короче, вот четверка друзей из того же символического романа встречает маму своего командира Реброва - типичную советскую интеллигентку со сложной судьбой. Долгожданная пауза! Высокий «штиль», бархатный слог, пасторальные лубки из времен не то короля Артура. Не то идиллическая пирушка в манере аристократов эпохи классицизма или барокко. Все чинно, красиво, романтично, сентиментально, до истомы благопристойно, учтиво - почти любовно. Благородно чистые, вдохновенно благоговейные гимны, тосты и спичи во славу Женщины, достойные Арамиса или Дон Кихота. Куранты вот-вот высекут новогоднюю полночь.
И ты, читатель, впервые умиляешься, укрывшись от черного вала. Лишь израненное подсознание, чуя подвох, хило отгоняет туманное, но мрачное и грозное. Так за гостевым столом в барском саду лениво отслеживают коварные круги егозливого подсвинка. Ну, что, дурашка, закемарил? Ты уже переполнен куртуазностями и сиропом? Фи, наивняк! Очнись! Или забыл: тут те не Жорж Санд, не Раймон Радиге, не Оскар Уайльд и даже не Умберто Эко… Это г-н Сорокин!
- - …Друзья, без паники, без паники! - Ребров встал, подошел к Александре Олеговне. - Мама, у нас для тебя есть подарок, который ты должна успеть получить в уходящем 1990 году…
- Без суеты! - Ребров встал позади старушки. - Мама, закрой глаза. Старушка закрыла глаза. Ольга взяла ее за левую руку, Штаубе за правую. Ребров вынул из кармана удавку, надел петлю на шею Александры Олеговны.
- Чур, без щекотки! - засмеялась она.
- Хоп, - скомандовал Ребров, резко затягивая петлю. Александра Олеговна беспокойно зашевелилась, захрипела.
- Руки, руки! - пробормотал Ребров. Ольга и Штаубе крепко держали старушку. Голова ее мелко затряслась. Правая нога стала биться о ножку стула. Зазвенела посуда, опрокинулся бокал.
- Держать! - прошептал Ребров.
Удары ноги стали слабеть, Александра Олеговна выпустила газы. По телу прошла дрожь, и оно расслабилось. Через пару минут Ребров отпустил удавку… Они переоделись в белые халаты, надели резиновые перчатки, отволокли труп в просторную ванную комнату и заперлись. Здесь все было готово к работе: инструменты, посуда, приспособления. Труп раздели. Длинные голубые трусы Александры Олеговны были выпачканы свежим калом.
- Не только пукала! - улыбнулся Сережа. Ребров и Ольга связали ноги трупа и, при помощи Штаубе, подвесили вниз головой на крюке, укрепленном в потолке над ванной. Сережа поставил в ванну десятилитровый бидон. Ребров включил электропилу, отрезал голову трупа, опустил в подставленный Ольгой целлофановый пакет. Кровь из шеи потекла в бидон…
- Так. Голова, - Ребров повернулся к Штаубе. Тот протянул ему пакет. Ребров вынул голову, положил на эмалированное блюдо, включил электропилу и разрезал голову вдоль. Штаубе взял половину головы, положил на станину пресса, нажал красную кнопку. Пресс заработал и стал медленно давить половину. Штаубе подставил трехлитровый бидон под желоб. Выжатая жидкость стекла в бидон. Ребров стряхнул выжимки в ведро и положил на станину пресса другую половину. Пресс раздавил ее, жидкость стекла в бидон. Ребров стряхнул выжимки в ведро. Через полчаса вошли Ольга и Сережа. Почти вся кровь из трупа стекла в бидон. Ребров взял электронож, отрезал часть ягодицы, передал Ольге, которая сразу же опустила мясо в электромясорубку, которая перемолола мясо в фарш, который упал в заборник соковыжималки, которая отжала из фарша сок, который стек в десятилитровый бидон (от автора: подсказка для крохи: ну чем не «дом, который построил Джек»?)… Менее чем за три часа мясо и внутренности трупа были переработаны. Ребров распилил скелет на небольшие части, из которых Ольга и Штаубе отжали на прессе сок… Ребров подошел к баку, снял крышку:
- Двадцать восемь литров. Вы оказались правы, Генрих Иваныч.
- У меня глаз наметан, - усмехнулся Штаубе, усаживаясь за стол и наливая себе водки.
- Ой, как я устала, - Ольга опустилась на ковер рядом с баком. - Уже четыре часа? Давайте хоть шампанского выпьем.
- Нужно залить, а потом уже пить шампанское. Сережа! Принеси чемодан…
- Поздравляю, друзья, - устало улыбнулся Ребров, - теперь у нас есть жидкая мать…
«КНИЖНЫЙ КОНДРАТИЙ»
Эй, вы там как? Все еще морщитесь и гневаетесь, что мы печатаем ЭТО в газете? А! Вы по-прежнему воротите нос? Ну, в таком случае и не плачьте, если бейлины и лейбграды тихой сапой вгонят, вколотят, вбурят, врубят, вожмут, впрессуют ЭТО в курсы литературы. А тогда поздновато локотки хамкать, да кулаками махать – внуки-то уже будут после Достоевского читать Сорокина (!) – изучать вот ЭТО все. В обязательном курсе. Так что давайте: воротитесь, отмахивайтесь, фыркайте.
Между прочим, до чего, заметьте, ловко работает Сорокин! Сначала томность, нега и изыск! Вы расслабились, разлакомились, вы в экстазе. И тут - чудовищный удар! Сорокин ловит на красивое, на прекрасное, на высокое, как на наживку. Красота для Сорокина – ловушка, затравка, приманка, капкан. Усыпил, заманил и укокошил, уничтожил, раскромсал. Прием подлый, коварный, вероломный, иезуитский.
НЕТ!!! Наши внуки не будут это проходить в школе. Они просто не доживут до тех времен. Мама-то убита, фарширована и разжижена! А те, кто доживут и, тем более, будут такое изучать, – не могут быть нашими внуками. Да и у этих несчастливцев наверняка уже не будет внуков. Никогда. Понимаете, русским детям хотят навязать ЭТО в качестве Образца и Идеала. ГИДРОЗАЧИСТКА МАМЫ! До такого изуверства не додумался ни один монстр. Бесспорное ноу-хау Сорокина. А сентиментальные поэты, филологи, профессора мечтают, чтоб в расчленении мамы дети находили какой-то великий смысл.
Чтобы дети прониклись эстетикой и таинством причащения… не вином, не кровью Спасителя, а г…ом. Ибо будущее предназначение русского народа - в смачном поедании испражнений, к которому у писателя просто патологическая тяга. Слышащий да услышит, думающий да сообразит: большего поношения и надругательства мы не знали даже в период ордынского ига!
Ну, что, читатель, в твоем мозгу еще не вызрел, еще не простукивает колокольный вопрос: так что, вот ЭТО и будут учить наши внуки? Вот этот рецепт приготовления «жидкой мамы»»? Не сомневайтесь, сорокиноведы ощетинятся и на этот вопрос: «Ослы, которые ни хрена не понимают дальше какого-нибудь Толстого». И все: назвали ослом, дуриком, невежей, - на этом аргументация «демократически» исчерпана. То есть величие и непостижимость Сорокина велено принимать на веру, априори. И тогда «жидкая мама» – шедевр, который необходим детям и внукам, который они будут зубрить вместо гоголевских отрывков про «чуден Днепр» или тургеневской сухомятки про «великий и могучий русский язык». Так они мечтают, к этому толкают, и давно уж не тихой сапой.
Безусловно, найдутся десятки диссертантов, специализирующихся (читай: кормящихся) на творчестве Сорокина, что «грамотно и научно обоснуют», какой яркий, но невинный образный прием – вся эта удавка, резка, рубка, прессовка мамы. И, дескать, только упертый «совок» с его инерцией мышления, чугунными стереотипами и проч. не дорос до этих тонкостей! Но подозреваю, что даже самому искушенному пустобреху будет непросто сделать это. По счастью, для большинства людей образ Мамы так и остается неприкосновенной святыней, непреложным стереотипом, харизматической догмой, распилу и прессовке не подлежащими!
Стоит ли после всего сказанного убеждать, что подобная «литература» убивает? Медленно подтачивая... Как червяк, как бактерия, как вирус?! В самом деле, это уже не порнография. Но и не просто бред. Это целенаправленно запущенный запредел святотатства, кощунства, жестокости. Здесь повергнуто, задушено, обгажено, перекручено в фарш и выжато в бидон все самое святое, светлое, человеческое. Столь циничного запредела литература еще не знала.
А, может быть, мы по дремучей косности своей заблуждаемся? И тогда правы прогрессивные критики, передовые литературоведы. Ведь вот тоже взывают составители предисловия к «Сердцам четырех»: «уловите ту выспреннюю авторскую нежность в отношении к проистекающему, которая подскажет, что все, вкупе с "жидкой мамой", проистекает из единственного, одержимого неизъяснимым, человеческого "я"».<
Им вторит еще один умничка: «Владимир Сорокин - культовый писатель… Впрочем, судить о творчестве писателя по чужим словам нелепо, необходимо читать его произведения» (Александр Адуевский).
Не знаю, последует ли читатель этому совету апологетов экскрементальной прозы. Похабные организмы вольны называть шедевром все что угодно. Они вправе накачивать культ хоть бы и жабы (пусть и через трубку), отыскивая красоту и нежность даже там, где мразь, гниль, трухлятина и живодерство. И кто их опровергнет? Разве что сам «небожитель»!
«Я до сих пор не понимаю, почему то, чем я занимаюсь, нравится кому-то еще… Когда мне говорят об этической стороне дела: мол, как можно воспроизводить, скажем элементы порно- или жесткой литературы, то мне непонятен такой вопрос: это всего лишь буквы на бумаге… Текст - очень мощное оружие. Он гипнотизирует, а иногда - просто парализует»…
С этим тезисом г-на Сорокина трудно не согласиться. Но не думаю, что паралич - нормальное состояние организма. Паралитикам не позавидуешь. За ними изо дня в день годами убирают как раз то, что более всего превозносит Сорокин. О, так вот же он ключ к пониманию, к разгадке сорокинского секрета: «кондратий» – испражнение – снова «кондратий»… А что? - любая версия достойна внимания.
Иное дело, что паралич пытаются лечить, по большей части тщетно. И, стало быть, доводить дело до паралича, мягко говоря, неразумно. Тем более в масштабах общества. Человек должен с этим бороться. Ради здоровья, ради жизни, ради внуков. Ведь их у паралитика может и не быть! Но как не крути, возникает вопрос:
ЧИТАТЬ ИЛИ НЕ ЧИТАТЬ?
Выбор перед читателем не из легких? Если читать, то в этом – заставить читать! – весь победный и глубинный смысл «культурной провокации». А вовсе не в публичном эпатаже и даже не в скандальной раскрутке имени Сорокина. С другой стороны, не читать – значит пустить процесс на самотек. И это приведет к внедрению «культика Сорокина» среди молодежной аудитории. А это первый шаг к реализации заявленной Ими цели: его изучение внуками в школе сразу после Достоевского!
Кажется, осталась «золотая середина»: вопреки природной брезгливости, читайте критику не только за, но и против. А если позволят нервы, - осильте и оригинал. Не всё, хотя бы избранные «перлы». Чтоб знать! Но главное – чтоб создать щит и противоядие (как юридически, так и силою столпов, в не «авторитетов» культуры) этой отраве. Которая косит, прежде всего, детские души - неустойчивые и беззащитные, сфокусированные СМИ на «свободное» восприятие пошлости, зла, грязи, непотребства. У СМИ неплохая подготовительная обойма для этого - боевики, порно-эротика, ток-шоу вроде: «За зеркалом», «Про это», «Слабое звено», «Алчность», «Окна», Большой куш» и т.д. Крайне необходимо срочно привить подрастающему поколению даже не иммунитет, а аллергию на такую прозу. Юный читатель должен уметь ориентироваться, распознавать, где хорошо, а где плохо. Но уже не на совковом уровне стишка Маяковского. Тогда такие страсти для неокрепшей психики крохи были совсем не актуальны!
Проект «классик Сорокин» – из той же цепи обалбесивающих, измывательских, антирусских акций, что эстрадный марш «голубых лун» и новодворская паранойя. Заклание свиньи по имени «Россия» и армянская порубка православных икон. Изнасилование столицы в фильме Зельдовича «Москва» и скульптурная «душа России в заднице буренки» Кулика…
Попутные цели таких акций уже ничуть не вуалируются. Это упоенная демонстрация, во-первых, наглой вседозволенности и безнаказанности глумцов. А, во-вторых, - безответности, безропотности, покорности и апатии объекта издевательств и поругания – русского народа. Расчет ясен: чем дольше терпишь, тем больше раб, тем ближе к скоту. А со скотом все просто: строй в стойле, хомутай и седлай, гони на убой…
УМРИ, БАРОН, СМЕШНЕЙ НЕ СОЧИНИШЬ!
Чернуха измотала. Для разрядки разбавим ее доброжелательным обращением к поклонникам Сорокина и Со. Итак:
«Господа калопеды и экскрементатры. Надеюсь, все вы помните сказку Андерсена о голом короле? В таком случае, спешу вас поздравить втройне: сегодня король не просто голый, - он: A) кака…т нам на голову, B) кушает каку и при этом C) умудряется убедить своих фанатов, что трогательно чист, гуманен, совершенен, непререкаемо прав и бесспорно гениален. Ах, да - под пунктом D) облажавшийся король добился того, что верная свита с пеной у рта пропагандирует, рекламирует и защищает его фекальную эстетику.
Теперь просекайте! Барону Карлу-Фридриху-Иерноиму фон Мюнхгаузену, а за ним М. С.-Щедрину, М. Булгакову, Е. Шварцу, И. Ильфу с Е. Петровым, М. Зощенко, Я. Гашеку, Д. Хармсу, С. Беккету пришлось бы стоя издыхать и иссыхать от зависти, невостребованности, случись такое в их время. Да, пожалуй, они и сейчас рыдают, с того света наблюдая многоактную пьесу «Сорокин и дурнота». Ведь всё-всё, что они, бедные, тужились-пыжились сочинять и высмеивать, – невинная попка младенца перед роскошным беспределом безвкусицы и торжествующей шизы в виде огромной сорокинской кучи г…а, провозглашенной пиком совершенства.
Итак, доказано: бешенный скок времени и его порождений обгоняет мысль и выдумки человека! Крекс, пекс, фекс и… Каких-нибудь лет 10 назад никто не мог ни предугадать, ни измыслить столь всезатмевающего абсурда. Человеческая фантазия не простиралась до столь адских низин бредятины. Это ж какой-то мистический пик маразма – ну, вся та огромная куча, где перемешались: А) любитель пописать (и даже более того) Сорокин. В) серьезно озабоченные неприятием бездарей настоящие - то есть с извилиной и последующей физиологией - невыдуманные сорокинцы. Причем жутко агрессивные, несмотря на весь комизм своих притязаний и, хи-хи, «идеалов». С) и там же, в этой куче - не менее воинственные ненавистники Сорокина. Какому Рабле могла присниться вся эта какофония дури, все эти битвы за честь и права дерьмоедов? Только представьте и задумайтесь: бутафорский унитаз-колосс «Идущих вместе» взрывается вместе с их же московским офисом отнюдь не бутафорской бомбой… Без всяких там «крибле, крабле, бумс».
Плачь, сатира! Рыдай, гротеск! Меркни, аллегория! Действительность в 21 веке превзошла все фантасмагории и гиперболы! Спору нет, лет через несколько страсти улягутся, и история все расставит по местам. А мы, ежели окончательно не сверзится скворечник, оглянемся и не поверим: да ведь было ж это въяве, не во сне и не в бреду! И находились бесстыжие существа, которые на полном серьезе ставили Сорокина вровень с властелинами дум, кудесниками мысли, новаторами слова! Но это будет потом…
Впрочем, не исключено и обратное. Все это будет нормой. И восторжествует культ Сорокина, людоедов и копрофагов. Ведь вот лет 17 назад мы искренне верили в Прекрасное Далеко и никогда б не поверили… Что в этом Прекрасном Далеке, как последние лопухи, поверим всяким Леням Голубковым и Мавроди! Что будем взрываться во время Парадов Победы, безропотно глотать обалдуйную рекламу и ежедневную жутопись о катастрофах, бедствиях и убийствах.
Умри, Барон! Заткнись, Булгаков! Зачахни, Бомарше! Ваши наивные упражнения померкли зараз. Вас посрамили и превзошли. Дурней и несуразней Яви не придумать, не представить…
А, в принципе, зачем столько жарких слов и ломаных копий? Что, если всему этому архинелепому нонсенсу, начиная с экскрементальной гениальности Сорокина - до буйной пылкости ее толкователей и адвокатов, отыщется простенькое и коротенькое объяснение. Однострочный диагноз в… санитарной книжке. Диагноз психиатра! Ш.И.З.А. И все встает на свои места.
Черт возьми (извиняюсь, но в этом тексте апелляции к светлейшему антиподу черта – святотатство), да чтоб я подписался под всем ЭТИМ, пускай и чужим, нормальной русской фамилией? Фиг вам и адью, гг.
Владимир Георгиевич Белобокин.